Дмитрий Мейер: отец науки русского гражданского права

Legal.Report продолжает публикацию материалов о выдающихся российских юристах и общественных деятелях. Эта статья посвящена Дмитрию Мейеру – известному российскому ученому-цивилисту.

Потомок купцов и придворных музыкантов

Дмитрий Иванович (Дитрих-Иосиф Иоганнович) Мейер родился 1(13) сентября 1819 года в Санкт-Петербурге в семье придворного скрипача. Семейство Мейеров являлось потомками португальских евреев, когда-то бежавших от преследований в Данию. Купец Абрам Мейер (дед ученого), занявшись торговлей с Россией, переехал из Копенгагена с семьей в Петербург. Серьезные потери, понесенные купцом в 1799 году в своих коммерческих делах (гибель судна с грузом), вынудили его обратиться за помощью в устройстве своих детей к российскому императору. По распоряжению Павла I, отец Дмитрия Гартвиг Иоганн и брат отца Осип были окрещены в лютеранскую веру и приняты в число придворных музыкантов[1].

Окончив Вторую Петербургскую гимназию, Дмитрий поступил учиться на юридическое отделение Главного Педагогического института, которое окончил с отличием в 1841 году. С целью подготовки к занятию преподавательской кафедры Мейер был вскоре отправлен в научную командировку по германским университетам. В Берлине он познакомился со знаменитым немецким юристом, профессором Карлом фон Савиньи, который дал ценные советы относительно обучения в немецких университетах[2].

Более двух лет Мейер провел в Германии, вернувшись в Россию с огромным багажом знаний, сформированных на основе новейших достижений европейской юриспруденции. В своих научных изысканиях Мейер отдал предпочтение сперва римскому, а затем и современному гражданскому праву. При этом увиденное им в Западной Европе серьезное отношение к правам и свободам человека резко контрастировало с господствующим тогда в России крепостным правом.

Трудности перевода

Это громадное противоречие, вероятно, сильно чувствовал молодой ученый, избравший темой своей пробной лекции, состоявшейся в январе 1845 года в Педагогическом институте, «гражданские отношения обязанных крестьян».

Введение этой категории стало весьма сдержанным ответом правительства на требования прогрессивной части общества относительно крестьянской реформы. Указом от 2 апреля 1842 года Николай I разрешил крестьянам выходить из личной зависимости, заключать договора с помещиками о предоставлении земельного надела, в обмен на уплату оброка и несение прочих повинностей.

Хотя пробная лекция Мейера прошла успешно, ему не решились предложить кафедру в столице, и он был направлен на работу в Казанский университет. Поскольку магистерская диссертация Мейера еще не была готова, он получил начальную преподавательскую позицию — «исправляющего должность адъюнкта» по кафедре гражданских законов.

С апреля 1845 года Мейер приступил к службе в университете. Начинать ему пришлось с приема у студентов экзаменов за уже пройденный в течение учебного года курс. В это время гражданское право, как и большинство прочих отраслей юриспруденции, излагалось в российских университетах, в основном, по Своду законов. На последний был сориентирован действующий университетский устав 1835 года. Прибывший недавно из-за границы Мейер, воспитанный немецкими профессорами, не владел подобной методикой преподавания. На экзамене студенты, просто пересказывающие Свод законов (а таких было немало), получили неудовлетворительные оценки. Кончилось всё тем, что экзаменатор объявил студентам о необходимости прослушать курс гражданского права заново[3].

Лекции Мейера, построенные на материалах европейской юриспруденции, поначалу вызывали сильные затруднения у неподготовленных должным образом слушателей. Однако их общение с молодым адъюнктом, изучение рекомендуемой и предоставляемой самим Мейером литературы постепенно позволили студентам вникнуть в хитросплетения цивилистики.

Своим курсом

Разработанный ученым лекционный курс гражданского права был весьма масштабным и содержательным. В нем присутствовало значительное влияние немецкой «исторической школы права», виднейшими представителями которой являлись уже упомянутый Карл фон Савиньи, а также обучавший Мейера Георг Пухта. В вводной части своего курса Мейер указывал, что «в науке гражданского права важно различать три элемента: исторический, догматический и практический.

В каждой науке есть своя историческая сторона, т. е. указание на постепенное образование усматриваемого явления… В науке гражданского права, имеющей предметом своим юридические воззрения народа и попытки законодательной власти уловить их, коммунировать, исторический элемент, конечно, должен играть значительную роль…

Под догматическим элементом гражданского права, называемым также догматикой гражданского права, разумеется изложение самих законов, по которым происходят имущественные явления в юридическом быту…

Элемент практический имеет в виду точку соприкосновения права с действительной жизнью. Задача достойная, конечно, любознательности человека – изучить юридические воззрения, свойственные народу; интересно видеть, как отражаются они в положительном законодательстве. Но наука не может остановиться на этом: назначение права – иметь приложение к жизни»[4].

Второй том курса был посвящен особенной части гражданского права. Сюда автор включил «права вещные, права обязательственные, права союза семейственного», а также «право наследования». При этом ученый подчеркивал отсталость российского законодательства, на которое накладывали свой зловещий отпечаток крепостнические отношения – например, законом был установлен запрет на обращение юридически свободных людей в крепостное состояние[5].

Борец с крепостничеством

В лекциях Мейера настойчиво звучало осуждение автором подобной системы, что находило отклик у слушателей. Будучи человеком европейски просвещенным, он предвидел неизбежное падение крепостничества.

В 1849 году, окончив свой годовой учебный курс, Мейер обратился с прощальным напутственным словом к студентам. «Предчувствие не обманывает меня, – возвысился голос профессора, — я верю в близость переворота во внутренней жизни нашего отечества. Каждый, в ком есть человеческое сердце, невольно сознает всю нелепость крепостного права… Вникните глубже и вы увидите, что вас смущают ненормальные отношения к крепостным: вы переросли такое положение вещей, вы уже не в состоянии примириться с этим. Для вас должно быть ясно, что крепостным необходимо дать свободу, но одного сознания и чувства еще мало – на вас, на вас первых лежит обязанность облегчить участь ваших крестьян, а, если сбудется мое предчувствие, и, наконец, поднимется вопрос о крепостных, вы первые должны стать в ряды их защитников и, каждый на своем месте, помогать торжеству справедливого дела»[6].

Известный цивилист Гавриил Шершеневич писал в биографии Мейера: «Студенты Казанского университета выносили из его лекций такую массу знаний, какой не получали в ту эпоху нигде слушатели. Кроме обширного материала, расположенного в строго научной системе, лекции Мейера были проникнуты тем гуманным характером, тою смелостью чувства, которые должны были увлекательным образом действовать на учеников. Когда в 40-х годах с кафедры раздается голос протеста против крепостничества, чиновничьего взяточничества, против различия в правах по сословиям и вероисповеданиям — приходится заключить, что профессор обладал значительным гражданским мужеством. Смелое слово учителя не оставалось без влияния на учеников: известен случай, когда один из учеников Мейера отказался от выгодной покупки крепостных именно под влиянием впечатления, вынесенного из университета»[7].

Педагог-новатор

Свои методы преподавания Дмитрий Мейер изложил в отдельной работе. Он выступал за тесную связь юридической теории и практики в процессе преподавания. Мейер подчеркивал, что изучение студентами теоретических положений гражданского права должно сочетаться с разбором казусов, взятых из юридической практики. «Решение юридических случаев по гражданскому праву должно быть изустное и письменное: первым учащийся занимается в присутствии наставника, по большей части ex tempore[8], второе происходит на дому. Случаи должны быть задаваемы с соблюдением постепенности относительно трудности и с требованием ссылок на существующие юридические определения»[9].

Задавшись целью показать студентам процесс применения законодательства на практике, Мейер реализовал проект создания при университете юридической клиники, где лично консультировал всех желающих. «Устройство этой клиники весьма простое. Бедные люди, нуждающиеся в сове­тах и помощи по каким-либо касающимся их в присутственных местах делам, обращаются по ус­мотрению своему к заведывающему практикою, в присутствии его учеников сообщают надлежа­щий случай, который и подвергается обсужде­нию, результатом чего может быть, смотря по данным, какое-либо одобряемое наставником указание. По желанию советующегося тут же мо­жет быть для него безвозмездно сочинена нужная бумага»[10].

Таким образом, Дмитрий Мейер был не только крупным ученым-цивилистом, но и педагогом-новатором, открывшим новые горизонты в университетском юридическом образовании. Знаменитый публицист Николай Чернышевский, проникнувшись педагогическими идеями Мейера, горячо поддерживал многосторонний труд последнего на ниве просвещения. Чернышевский относил Мейера к «заслужившему столь лестную известность… одному из лучших наших профессоров правоведения». Публицист называл устройство Мейером юридической клиники «родом занятий, без сомнения, могущим принести самые прекрасные плоды»[11].

Восхищаясь деятельностью Мейера, критик отмечал: «Постоянною мыслию его было улучшение нашего юридического быта силою знания и чести… Задушевным его стремлением было соединение юридической науки с юридической практикой. Он устроил при своих лекциях в университете консультацию и сам занимался ведением судебных дел, разумеется, без всякого вознаграждения (это был человек героического самоотвержения), с целью показать своим воспитанникам на практике, как надобно вести судебные дела». В одном из случаев Мейер доказал преднамеренность банкротства казанского купца, после чего тот пришел к ученому со словами раскаяния за совершенные махинации[12].

Энциклопедически образованный и исключительно порядочный в своих отношениях с окружающими, Мейер завоевал расположение студентов, и стал, в их глазах, лучшим преподавателем в Казанском университете. Еще один из его учеников вспоминал: «Строгий к самому себе, весь отдавшийся науке и жизни, он был строг и к другим; оценка Дмитрия Ивановича была редко погрешима; его любимцы были постоянно лучшими во всех отношениях, и, сколько я знаю, были безупречны в последующей жизни… Мы записывали за Дмитрием Ивановичем только начало лекций; но потом, когда он воодушевлялся, когда его стройная, в высшей степени гармоническая речь текла неудержимым потоком, когда его бледное, прекрасное лицо отвечало внутреннему движению, мы все бросали перья и превращались в слух, боясь проронить слово»[13].

Лев Толстой

Дмитрий Мейер обладал умением отличать талантливых студентов практически с первого взгляда. Осенью 1845 года на юридический факультет с восточного отделения философского факультета перешел 17-летний граф Лев Толстой. Учеба на востоковеда у будущего писателя не заладилась, и он решил стать юристом[14].

Познакомившись с Толстым, Мейер поручил ему подготовку сочинения, в котором требовалось сопоставить два знаменитых юридических памятника. Много лет спустя Толстой вспоминал: «Когда я был в Казани в университете…, там был профессор Мейер, который заинтересовался мною и дал мне работу — сравнение «Наказа» Екатерины с «Esprit des lois»[15] Монтескье. И я помню, меня эта работа увлекла; я уехал в деревню, стал читать Монтескье, это чтение открыло мне бесконечные горизонты; я стал читать Руссо и бросил университет, именно потому, что захотел заниматься»[16].

Работа над этим исследованием, впрочем, была недостаточной для получения высоких оценок на зимних полугодовых экзаменах 1846/47 учебных годов. Сдавая Мейеру историю русских гражданских законов, Толстой получил два балла[17]. После этого преподаватель обратился к одному из студентов: «Знакомы ли вы с Толстым? Сегодня я его экзаменовал и заметил, что у него вовсе нет охоты серьезно заниматься, а жаль: у него такие выразительные черты лица и такие умные глаза, что я убежден, что при доброй воле и самостоятельности он мог бы стать замечательным человеком»[18].

Сославшись на «расстроенное здоровье, домашние обстоятельства» и «нежелание продолжать обучение», Лев Толстой в апреле 1847 года подал прошение о своем исключении из числа студентов Казанского университета[19]. Не став, таким образом, ни востоковедом, ни юристом, он в зрелом возрасте прославился литературным трудом. И в этом, конечно, была доля заслуги его учителя Мейера.

Ученый-цивилист
Невзирая на загруженность научно-педагогической работой, Дмитрий Мейер вел подготовку магистерской и докторской диссертаций, которые защитил всего в течение двух лет. В мае 1846 года ученый был удостоен степени магистра гражданского права за исследование «Опыт о праве казны по действующему законодательству». Биограф Мейера профессор Адольф Гольмстен отмечал, что оно, представленное в университет в виде рукописи, было затем передано некоему книгоиздателю, но в напечатанном виде так и не появилось[20].

Уже через два года Мейер получил степень доктора гражданского права за диссертацию «О древнем русском праве залога», которое было позднее опубликовано. С июля 1852 года ученый занимал должность ординарного профессора кафедры гражданских законов[21].

«История русских гражданских законов» являлась предметом, который Мейер также преподавал в университете, поэтому тема, избранная ученым для докторской диссертации, вполне объяснима. Проведя тщательный анализ древних юридических актов, автор пришел к выводу, что, в отличие от многосторонней трактовки понятия залога и связанных с ним правовых отношений в римском и германском праве, залог имущества в праве допетровской России был тождественен «владению, которое бессознательно принимается за собственность»[22].

Свидетельством признания заслуг Дмитрия Мейера со стороны коллег стало его избрание в декабре 1853 года деканом юридического факультета. При этом сам он не стремился к административной работе. «Мое честолюбие, право не просится на поприще деканских заслуг; я питаю честолюбие профессора – руководителя юношества, а не чиновника. Не будучи очень усидчивым и слабого здоровья, должен опасаться, что деканство отвлечет меня от других, более сообразных моим склонностям, занятий», — признавался он в письме к другу[23].

Возвращение в Петербург

Мейер тяготился новой должностью также и потому, что желал вернуться обратно в родной Петербург, считая Казань чужим для себя городом, куда он попал не по своей воле. В столице оставались его родители и другие родственники. Возможность покинуть Казань представилась ему летом 1855 года. После ухода из Петербургского университета известного цивилиста Константина Неволина Мейер намеревался занять там кафедру гражданских законов. Согласование его перевода на новое место затянулось, и ученый приступил к чтению лекций в Петербургском университете только в декабре. Впрочем, ему удалось до того устроиться преподавателем и в училище правоведения.

Однако долгой научной карьере Дмитрия Мейера не суждено было состояться. Он смолоду не отличался крепким здоровьем, часто болел, и в Петербурге у него обострилась давняя чахотка. В январе 1856 года Мейер скончался, до последних дней жизни продолжая заниматься любимым делом.

Ученики и коллеги глубоко сожалели о безвременном уходе ученого, повлиявшего не только на современников, но и на последующие поколения цивилистов. Примечательны слова, принадлежащие профессору римского права Василию Нечаеву: «Мейер был не только выдающийся юрист практического направления, но и широко образованный человек. Только благодаря этому он мог, несмотря на чрезвычайную ограниченность тогдашней русской юридической литературы, дать труды по русскому праву, во многом далеко опередившие его время, хотя и стоявшие под его неизбежным влиянием, и потому теперь отчасти устаревшие. Мейера можно, без преувеличения, назвать отцом науки русского гражданского права»[24].