1000 лет в поисках «Русской правды»

На юбилейном торте «Русской правды» загорелась тысяча разноцветных свечек. Кто соберется на ее день рождения? Скорее всего, это будет торжество в тесном дружеском и профессиональном кругу, без широких общественных гуляний и празднеств. Так же, почти незаметно для широкой общественности, в 2013 году отметила свой 2400-й юбилей Академия Платона. И только совсем немногие печатные издания выделили для освещения этого события свои информационные площадки[1] И так же, как Академия Платона, «Русская правда» была и остается не только объективным явлением определенного времени, географического места и функциональных задач в пределах соответственно переменных пространства и времени, но и реальностью – мировоззренческой и цивилизационной.

Дорога длиной в тысячелетие

«Русская правда», или «Правда русская»[2], стала делом жизни и научных свершений для многих видных российских историков права: Н. Л. Дювернуа[3], Дм. Голенищева-Кутузова[4], Б. Д. Грекова[5], Н. В. Калачова[6], Н. А. Максименко[7], П. Мрочека-Дроздовского[8], С. В. Юшкова[9]. К научной дискуссии по вопросам ее доктринальной оценки присоединялись и зарубежные исследователи. Так, еще в 1835 году в России выйдет переводная работа немецкого историка Ф. Г. Эверса по проблемам древнейшего русского права[10].

Какие же предметы правового регулирования уже вошли в зону «Русской правды» и какие – остались за ее рамками? В последнем случае речь идет, в частности, об отсутствии в ее содержательном поле регламентации смертной казни как отдельного вида наказания[11], юридических лиц как самостоятельных участников гражданско-правового оборота; нет в ней и фрагментов, относящихся к установлению ответственности за преступления против государства. Сам термин «преступление» в «Русской правде» также отсутствует. Вместо него используется понятие «обида», то есть причинение морального или материального ущерба лицу или группе лиц[12].

Не знает «Правда русская» и других абстрактных понятий – «собственность» и «владение», например, что объясняется казуальной природой данного документа. Вместе с тем как памятник частного права «Русская правда» предусматривает регулирование вещных и обязательственных отношений, правовой статус личности (основная масса населения разделялась на свободных и зависимых людей). В ее содержании мы можем найти и нормы, относящиеся к отдельным видам преступлений и наказаний, а также к процессуальному праву (судебный процесс согласно «Русской правде» носил состязательный характер).

Многие вопросы доктринальной оценки «Русской правды» по-прежнему носят дискуссионный характер. В частности, нет единства в научном мире об источниках ее происхождения[13] и списках «Правды русской».
Исследования «Русской правды» вызвали к жизни также доктринальные дискуссии, далеко выходящие за рамки ее текстуального и содержательного анализа. Так, например, С. В. Юшков в своей работе «Русская правда» обращается к проблеме происхождения государства российского, отмечая, что возникновение древнерусской государственности не могло обойтись без создания соответствующей правовой системы, хотя первоначально такое право не было писанным… То есть возникновение древнерусского права не следует смешивать с возникновением «Русской правды», которая была создана позднее[14].

Противостояние миров

С течением времени сам термин «Русская правда» вышел за рамки своего первоначального значения, то есть перестал рассматриваться только лишь как памятник древнерусского права. Мы хорошо помним, что новые «русские правды» пытались дать русскому народу разнообразные идеологи реформирования российского права. Так, Павел Иванович Пестель создаст «Русскую правду» в контексте программного документа Южного общества декабристов. Немного позднее в системе координат Евразийства «Русская правда» будет противопоставлена западному политико-юридическому миру. Н.Н. Алексеев в связи с этим писал: «С тех пор как русские люди соприкоснулись с западным про­свещением и стали искать жизненной правды, шествуя по запад­ным путям, они забыли об идеале личного совершенствования, исповедуемом лучшими людьми старой, православной России. Искание правды у русских людей, в особенности же у так называ­емой прогрессивной интеллигенции, приобрело совершенно про­тивоположное направление и вылилось в особое, чисто общественное миросозерцание… В то время как хорошим человека делает не «зачисление» в класс, а внутренняя работа над собой, следствием которой будет любовь человека к другим людям, желание им добра и правды… И, наконец, возвращение к старой московской «правде» реши­тельно должно изменить и отношение русского человека к госу­дарству…»[15].

«Правда» и «Право»[16] – противопоставления, лежащие в плоскости «русский мир – западный мир». Если первое воспринимается в значениях натуралистичных и ценностных, то второе, прежде всего, в легистском значении этого слова. И не случайно перевод термина «Русская правда» не имеет прямых аналогов в европейской юридической литературе. Так, французский компаративист Р. Леже (владеющий, к слову, русским языком!) при характеристике древнерусского права использует не дословный перевод термина «Русская правда» – Vérité russe, а предлагает французскому читателю ее транслитерацию – Rousskaïa Pravda, тем самым подчеркивая самобытность данного термина[17].

Следующие 100 лет, возможно, изменят до неузнаваемости географическую, экономическую, политическую и юридическую карты мира. Не исключено, что, например, ныне спящий вулкан подкорректирует контуры одного или нескольких континентов, право мягкое подточит начала права твердого, право на смерть будет таким же обыденным явлением конституций мира, как право на жизнь и так далее. Прошлое, однако, есть то, что изменить нельзя. Это наше наследие. С днем рождения, «Русская правда»! Долгих лет жизни в хранилищах библиотечных, в читальнях публичных и, конечно, на научных трибунах жарких!