Следователь и адвокат сфабриковали дело, чтобы избежать реабилитации обвиняемого

На Урале следователь и адвокат реализовали схему с фиктивным делом, чтобы освободить обвиняемого по тяжкой статье и обойти последствия прекращения многолетнего расследования по реабилитирующим основаниям. Схема вскрылась после обращения матери потерпевшего к председателю СК России Александру Бастрыкину.

Смерть на базе

Как выяснил Legal.Report, история началась в декабре 2015 года в Нижневартовске, где на территории производственной базы был жестоко избит и вскоре скончался 29-летний сотрудник. Единственный очевидец назвал двух участников конфликта, но оба мужчины скрылись и были объявлены в розыск. Лишь в августе 2019 года одного из них — Михаила Пономаренко — задержали. Ему предъявили обвинение по ч. 4 ст. 111 УК РФ — причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть. Расследование оказалось крайне сложным: дело переходило между следователями, сроки многократно продлевались, прокуратура возвращала материалы на доработку, а показания ключевого свидетеля менялись.

К концу 2019 года сроки предварительного следствия подошли к пределу. В городском отделе СК обсуждали риск того, что дело в отношении Пономаренко придется прекращать по реабилитирующему основанию — за непричастностью. Такое решение открывало бы фигуранту путь к компенсации за незаконное преследование и ставило под сомнение качество многолетнего расследования. В этот период материалы находились в производстве следователя Ивана Воронина, а интересы обвиняемого представлял председатель местной коллегии адвокатов Сергей Сметанин. Именно на фоне нарастающего процессуального тупика и возникла идея найти «выход», который позволил бы не допустить реабилитации фигуранта.

«Кража» в «Украине»

Ключевые договоренности сформировались не позднее февраля 2020 года — именно тогда прокуратура в очередной раз вернула материалы тяжкого дела, а сроки следствия стали критическими. Воронин начал обсуждать со стороной защиты вариант искусственного «дополнительного» эпизода. Первоначально следователь предлагал сфабриковать дело об оскорблении сотрудника СИЗО (ст. 319 УК РФ), однако Сметанин отверг этот вариант. В итоге остановились на идее мелкой кражи, которую можно прекратить по примирению сторон.

После обсуждений в кабинете следователя участники придумали сюжет: якобы в сентябре 2018 года Пономаренко похитил телефон Nokia 3310 стоимостью менее 4500 рублей у случайного посетителя в летнем кафе «Украина» в Нижневартовске. Дата и место были выбраны так, чтобы укладываться в сроки давности и исключить наличие камер наблюдения.

Пономаренко сначала категорически отказывался признавать «кражу», но Сметанин убедил его, что только так можно выйти из СИЗО. Для подготовки фиктивных материалов адвокат привлек бывшего полицейского Рината Гарифуллина, который после увольнения из органов занимался юридической практикой и арендовал кабинет в его же коллегии. Тот нашел «потерпевшего» и выполнил значительную часть технической работы — от подготовки объяснений до доставки телефона эксперту.

Возбужденное дело по ч. 1 ст. 158 УК РФ оперативно поступило мировому судье, который прекратил его за примирением сторон (ст. 25 УПК РФ). В то же время у Пономаренко истекал предельный срок содержания под стражей по основному делу, и он выходил из СИЗО. Воронин прекратил его преследование по ч. 4 ст. 111 УК РФ за непричастностью — решение, которое без «мелкого» эпизода неизбежно повлекло бы полную реабилитацию фигуранта.

Жалоба Бастрыкину

Обман вскрылся благодаря настойчивости матери погибшего в драке сотрудника производственной базы. Решение о прекращении дела ей показалось необоснованным после стольких лет расследования. Также ее насторожило, что в материалах появился эпизод о «мелкой краже», не имеющей отношения к трагедии. Женщина направила письменную жалобу председателю СК России Александру Бастрыкину.

Материалы подняли на окружной уровень — и там быстро обнаружили несоответствия: подписи понятых в документах оказались поддельными, потерпевший не мог воспроизвести ни обстоятельств, ни даже дату «кражи», а телефон, фигурировавший в деле, был передан следователю через супругу самого Пономаренко. Выяснилось и то, что отдельные протоколы были подготовлены заранее, без участия указанных в них лиц.

По итогам процессуальной проверки постановление о прекращении дела по ч. 4 ст. 111 УК РФ было отменено, а в отношении участников схемы возбудили отдельное уголовное дело о фальсификации доказательств.

Признание юриста

Дело юриста Гарифуллина выделили в отдельное производство после того, как он признал вину и подробно описал механизм фиктивной кражи. Выяснилось, что еще в 2019 году экс-полицейский фактически пытался влиять на ход расследования трагедии на производственной базе. По словам свидетелей, уже тогда он проявлял себя как неформальный посредник-«решальщик». Например, юрист знал, что погибший владел карабином «Сайга» и способствовал тому, чтобы оружие изъяли в нужный момент для создания косвенных доказательств в пользу фигурантов. Сам Гарифуллин настаивал, что действовал исключительно «по просьбе» Воронина и Сметанина и воспринимал себя исполнителем технических поручений.

Нижневартовский городской суд признал Гарифуллина виновным в соучастии (ч. 5 ст. 33 УК РФ) в трех преступлениях — заведомо ложном доносе (п. «а» ч. 2 ст. 306 УК РФ), фальсификации доказательств (ч. 3 ст. 303 УК РФ) и служебном подлоге (ст. 292 УК РФ). Ему назначили 3 года лишения свободы условно с испытательным сроком 2 года и двухлетним запретом на занятие адвокатской деятельностью. Суд также снял арест с его Toyota Land Cruiser 200, фигурировавшего в материалах дела как обеспечительная мера.

Версии следователя и адвоката

Вслед за Гарифуллиным на скамье подсудимых оказались следователь Воронин и адвокат Сметанин, а также двое исполнителей: Михаил Коробкин, согласившийся выступить фиктивным «потерпевшим», и Василий Афанасьев — посредник, помогавший организовать передачу документов и создание легенды.

На процессе в Нижневартовском городском суде защита настаивала, что следствие представило однобокую картину и неверно распределило роли между фигурантами. Воронин утверждал, что действовал в рамках процессуальных полномочий и не знал о фиктивной природе мелкого эпизода. Сметанин пояснял, что занимался исключительно защитой и не понимал, что фабула кражи была искусственно создана. Коробкин — что его не предупредили об ответственности за ложный донос. Афанасьев — что участвовал «по просьбе знакомых», не осознавая реального характера происходящего.

Суд эти доводы отклонил, указав, что действия всех участников были согласованными. Воронина признали виновным в фальсификации доказательств, незаконном освобождении обвиняемого и привлечении заведомо невиновного к уголовной ответственности. Он получил 4 года лишения свободы условно и лишен права занимать должности в правоохранительных органах на 2,5 года. Эпизод служебного подлога суд прекратил за истечением сроков давности.

Сметанин за соучастие в заведомо ложном доносе и фальсификации доказательств получил 3 года лишения свободы условно. Коробкин — 1 год условно, Афанасьев — 1 год и 7 месяцев принудительных работ.

Апелляционные жалобы подали все осужденные. Сметанин, кстати, стал настаивать, что сюжет с кражей был придуман следователем и юристом, а он лишь сопровождал клиента. Апелляционная инстанция оставила приговор без изменения. Седьмой кассационный суд подтвердил его законность и обоснованность.