Загадки «Русской Правды»

Древнерусский юридический сборник, известный под названием «Русская Правда», без сомнения, является самой главной загадкой в истории русской правовой культуры. Загадочно его появление на свет: ни летописи, ни другие дошедшие до нас документальные материалы не дают сколько-нибудь убедительного ответа на вопросы, когда и почему был создан этот правовой памятник. Загадочно и его название. Непонятно, почему он был назван «Русская Правда», а не «Русский Закон» или «Русское Право».

Древняя Русь знала «право»

Люди, обладающие лишь поверхностным знанием древнерусской правовой культуры, уверены, что слово «правда» – термин не юридический, а исключительно этический, ценностный, и его применение для обозначения свода правовых норм является свидетельством неразвитости правовой культуры Древней Руси. А некоторые авторы, пишущие на эту тему, высказывают даже мнение, будто в древнерусской юридической лексике вообще отсутствовал термин «право». Так, Мария Захарова пишет в очерке «1000 лет в поисках «Русской правды»: «Термин «право» появился в российском юридическом обороте только в XVII веке как понятие, переводное с немецкого языка»[1]. Но достаточно заглянуть в «Словарь русского языка XI–XVII вв.», выпущенный Институтом русского языка Российской академии наук, или в «Материалы для словаря древнерусского языка» И. И. Срезневского, чтобы убедиться в том, что термин «право» был в языке Древней Руси вполне устоявшимся юридическим термином и довольно часто употреблялся в древнерусских текстах, причем с самых ранних времен – с XI–XII веков, если не раньше, – и в нескольких смыслах, в том числе для обозначения совокупности правовых норм или правомочия (субъективного права)[2].

Исследователи древнеславянской юридической терминологии давно уже установили, что слово «pravo» (право) было весьма распространенным термином в праславянских языках, обозначавшим свод правил, устав, законы и т. д.[3], – одним словом, все, что подразумевает и современное слово «право». Данное слово употребляется в самых ранних из дошедших до нас русских летописей. Например, в рассказе о приглашении Рюрика племенами, именовавшимися чудь, словене, кривичи и весь, который изложен в Лаврентьевской летописи, говорится: «В лето 6370 (862). Изъгнаша варяги за море и не даша им дани, и почаша сами в собе володети: и не бе в них правды и въста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся; и реша сами в себе: «поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву»[4]. В Ипатьевской летописи последняя фраза выглядит немного по-другому: «Поищем сами в собе князя, иже бы володел нами и рядил по ряду по праву»[5]. О поиске князя, который бы «судил по праву», этими племенами можно прочитать и в Радзивиловской летописи[6], и в Новгородской первой летописи младшего извода[7], и в Псковской второй летописи[8], и в других летописных сводах. Термин «право» встречается и в текстах заключавшихся в Х веке договоров Руси с Византией, например, во фразе «многажды право судихо»[9].

О широком употреблении термина «право» в юридической лексике Древней Руси свидетельствует и наличие множества производных от него слов: «правосуд», «правосудие (правосудство)», «правость» (в смысле законности), «праводеяние», «правомерие», «праведный», «правный», «правая грамота» и др.[10]

Все это означает, что термин «право» был в древнерусской лексике намного более развитым юридическим термином, нежели «правда». Подобное можно сказать и о древнерусском слове «закон». Словосочетание «закон русский» много раз встречается в текстах договоров Руси с Византией Х века.

Две «Правды»

Казалось бы, для обозначения свода правовых норм, исходивших от верховной государственной власти в Древней Руси, более подходило название «законы» или «право». Однако в дошедших до нас старинных текстах этого правового памятника он представляется как «Правда Роськая» (в других вариантах: «Правда Русьская», «Правда Роуская», «Правда Руская»).

Весь текущий год шло празднование тысячелетия «Русской Правды». Январский номер журнала «Историк» вышел с тематическим заголовком на обложке: «Русская Правда. Тысячелетняя история отечественного законодательства». 12 мая состоялось совместное заседание президиума совета Российского исторического общества и бюро президиума Ассоциации юристов России, специально посвященное тысячелетию «Русской Правды». Множество торжественных мероприятий, относящихся к этой дате, было проведено прошлой осенью. Любят в России праздновать тысячелетние юбилеи, которые уже в силу своего «возраста» носят весьма условный, искусственный характер.

Тысячелетний юбилей «Русской Правды» – самый яркий, пожалуй, пример придуманного празднества. Ведь в действительности датировка времени появления «Русской Правды» 1016 годом – это не исторический факт, а всего лишь мнение, причем весьма шаткое в своем основании. Более того, из всех предположений о времени появления этого документа указание на 1016 год является самым сомнительным, можно даже сказать, совершенно неправдоподобным.

В учебной исторической и историко-правовой литературе «Русская Правда» представляется в виде самостоятельного юридического сборника, созданного для того, чтобы способствовать разрешению конфликтов, т. е. служить в качестве судебника. Между тем все дошедшие до нас списки «Русской Правды» являются частью каких-либо произведений – летописей, кормчих книг, мерил праведных[11] или просто сводов юридических материалов.

Несамостоятельность текста «Русской Правды», его существование в рамках других произведений не дает никакой возможности определить, в каком приблизительно году он появился. Единственным реальным основанием для датировки этого правового памятника остается только само его содержание. Но анализ текста «Русской Правды» в сопоставлении с другими древнерусскими юридическими текстами позволяет установить более или менее достоверно лишь столетие его написания.

Трудности датировки появления «Русской Правды» значительно усиливаются от того, что первоначальный ее текст, разбитый еще В. Н. Татищевым на 17 статей, впоследствии неоднократно дополнялся. Спустя некоторое время к нему было добавлено 10 статей, затем еще три статьи, потом 11 статей. Именно они, вместе с приложенными к ним двумя положениями, излагающими «покон вирный» и урок «мостникам», составляют раннюю редакцию «Русской Правды», названную исследователями «Краткой Правдой».

Кроме того, существует еще один – и значительно более обширный вариант этого правового памятника. Он получил, соответственно, наименование «Пространная Правда». В исторической литературе указанные варианты «Русской Правды» называются редакциями, что создает впечатление некоего единого текста, который с течением времени то расширялся, то сокращался. На самом деле так называемые «Краткая Правда» и «Пространная Правда» представляют собой два разных юридических сборника.

Большинство исследователей «Русской Правды» исходят из того, что краткий текст правового памятника всегда предшествует более обширному, и на этом основании датируют составление «Пространной Правды» более поздним сроком, отстоящим от времени появления «Краткой Правды» на столетие или два. Однако знатоки древнерусского языка не склонны к таким решительным выводам и высказывают категорично или мягко свои сомнения относительно общепринятой картины развития текста «Русской Правды»[12].

Первооткрыватель «Русской Правды»

Как известно, первооткрывателем этого правового сборника стал русский государственный деятель, историк и мыслитель В. Н. Татищев, обнаруживший в 1737 г. в одном из списков «Новгородского летописца» XV в. (Новгородской первой летописи младшего извода), повествовавшего о событиях, происходивших на Руси с 946 до 1441 г., текст, который впоследствии будет назван историками «Краткой Правдой». Данный текст приводился при описании событий, случившихся «в лето 6524» (1016 г.). В нем сообщалось о том, как новгородский князь Ярослав Владимирович, получив от своей сестры Переславы из Киева известие о смерти отца и убийстве братьев Бориса и Глеба старшим братом Святополком, захватившим обманом великокняжеский престол, обратился к новгородцам за помощью. Новгород дал Ярославу 3000 воинов в дополнение к тысячной дружине варягов, имевшейся в его распоряжении. С этим войском общей численностью в 4000 человек Ярослав двинулся к Киеву освобождать престол от братоубийцы Святополка.

Решающая битва состоялась ближе к зиме, после трехмесячного стояния войск Святополка и Ярослава по обеим сторонам Днепра. Разгромив войско своего окаянного брата, Ярослав пошел в Киев и воссел на престол своего отца. А воинов-новгородцев решил отпустить домой, вознаградив их деньгами и, как указано в летописи, «дав им правду, и устав списав, сказав им так: по се грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите»[13]. После этих слов в Новгородской летописи было сказано: «А се есть правда рускаа»[14], и далее приводился текст «Русской Правды» – сплошной, не разбитый на статьи: «Убиет муж мужа, то мьстеть брату брата, любо сынови…» и т. д.[15].

Приблизительно в середине данного текста в летописи провозглашалось: «Правда уставлена Рускои земли, егда ся совокупил Изяслав, Всеволод, Святослав, Коснячько, Перенег, Микифор, Кыянин, Чюдин Микула»[16]. И после этого опять шло изложение правовых норм, но это были уже нормы, установленные не Ярославом, а его сыновьями.

В своей рукописи «Русской Правды» В. Н. Татищев обозначил первоначальную часть этого правового памятника как «Право и закон, данный Новгороду от великого князя Ярослава Владимировича в 1017 году»[17]. В комментарии, приложенном к ее последней, семнадцатой статье, он написал: «Сие есть окончание древнего закона, который Ярослав дал новгородцам, и видя в оном недостаток, обстоятельства с настоящими несогласны, а особливо, что денги в достоинстве далеко пред прежними умалились; ибо в его время гривна едва не меньше ли полфунта серебра счислялась: того ради следующим дополнил»[18]. Название же второй части «Русской Правды» Василий Никитич воспроизвел строго по летописи.

Еще в 1738 г. В. Н. Татищев подготовил обнаруженный им текст «Русской Правды» к публикации и даже написал краткие комментарии к статьям этого правового памятника, но издать данный труд до своей кончины в 1750 г. не успел. В 1767 году профессор истории при императорской Петербургской академии наук Август Шлецер напечатал данный текст в двух частях – как закон Ярославов («Правду Роськую») и закон Изяславов, назвав его «Правдой Изяславля», но никак не упомянул ни в предисловии, ни в послесловии имени его первооткрывателя – русского ученого В. Н. Татищева. В критических замечаниях к опубликованному тексту «Русской Правды» Шлецер сообщил, что «оба закона, как Ярославов, так и Изяславов, поставлены в 1016 году; оба следуют непосредственно один после другого, по-видимому, для сходственного их содержания, несмотря, что они, как ясно видеть можно, от разных государей и в разные времена изданы»[19].

Текст же «Русской Правды», подготовленный к публикации В. Н. Татищевым, будет издан только в 1786 году, в первой части «Продолжения Древней российской вивлиофики», но не по рукописи, отредактированной Татищевым, а по сохранившемуся тексту Новгородской первой летописи младшего извода (называемой по-другому «Новгородским летописцем»). В предисловии к этой публикации специально отмечалось, что «в издании сем в рассуждении Правды Руской старание прилагаемо было следовать, сколько возможно, Новгородскому Летописцу, писанному около 15 века, яко древнейшему подлиннику»[20].

Спустя два года и так же в «Продолжении Древней российской вивлиофики» историк Василий Васильевич Крестинин (1729–1795) опубликовал «Выпись из рукописной книги Кормчей старинного вычегодского списка», представлявшую собой текст «Пространной Правды»[21].

Вне времени

В. Н. Татищев же, видимо, и не догадывался о существовании еще одного, значительно более объемного, варианта «Русской Правды». В предъизвещении (предисловии) к открытому им тексту «Русской Правды» Василий Никитич утверждал, что законы, приписываемые великому князю Ярославу, существовали на Руси с давних времен: «Зде представляется во-первых, древний закон, о котором хотя преподобный Нестор, историк русский, сказует, что Ярослав I дал закон новгородцам; поп Новгородский Иоанн, живший во время Ярослава II и сына его Александра I и Невского проимянованного, точно в оной своей истории положил; и Аврамий Ростовский, хотя нечто с разностию в летопись свою внес; обаче многия обстоятельства достаточно уверяют, что сей закон за неколико сот лет до Ярослава сочинен»[22].

Какие же аргументы приводил наш историк в обоснование своего утверждения о более древнем происхождении первоначального текста «Русской Правды», чем это было принято думать?

Во-первых, это назначенная в договоре великого князя Олега с византийским императором денежная сумма за убийство человека, которую надлежало платить «по закону рускому». В «Русской Правде», обнаруженной Татищевым, эта сумма повторяется.

Во-вторых, свидетельство летописца Иоакима о Гостомысле, который «правосудием всюду прославлялся», и о Рюрике, который очень заботился «о суде и расправе, и чтоб оное всюду равно справлялось».

В-третьих, в пользу древности «Русской Правды», по мнению В. Н. Татищева, свидетельствует то, что «наречие и обстоятельства, в нем положенные, в историях Иоакима и Нестора неупотребляемы». Это означает, замечал он, что «Русская Правда» сочинена задолго до Рюрика.

Позднее Василий Никитич нашел еще один вариант краткого текста «Русской Правды» – в летописи, которую назовет «ростовской». Он учел ее в своей работе над текстом этого правового памятника[23]. Однако самым большим открытием был бы для него древнейший список «Русской Правды», который позднее был открыт в Кормчей книге, составленной в Новгороде около 1282 г. по велению Новгородского князя Дмитрия Александровича и «стяжанием Новгородского архиепископа Климента». Извлеченный из нее список «Русской Правды» получил наименование Синодального. Он был опубликован в 1815 г. в первой части сборника «Русские достопамятности»[24].

Характеризуя его, крупнейший специалист по истории русского летописания А. А. Шахматов писал 18 декабря 1912 г. немецкому профессору Людвигу Гетцу: «Меня поражает в списке 1282 г. почти полное отсутствие церковно-славянизмов. Ясно, что Правда возникла не в духовной сфере… Не служит ли это доказательством весьма ранней записи, когда школы еще не функционировали, когда только еще начиналась письменность?»[25]

«Русская Правда» изучается уже более 200 лет, однако ключевые проблемы, позволяющие понять ее предназначение и содержание, до сих пор не решены. К таким проблемам, в первую очередь, относятся вопросы датировки различных ее вариантов. Затрудняет понимание «Русской Правды» неясность основополагающей юридической терминологии сборника и, прежде всего, присутствующего в его названии термина «правда». Это был удивительный по своей многозначности термин: он мог обозначать справедливость в разных ее смыслах, правоту, право, закон, суд, судебный приговор, правомочие, договор, присягу, клятву, обещание… Как бы то ни было, слово «правда» в названии этого древнерусского правового памятника уже само по себе придавало ему вневременной характер.