«Болгарский казус» двуличного самодержавия

В условиях  кризиса LR решил напомнить своим читателям о наиболее ярких людях и знаковых событиях в истории государства и права.

Россия, начиная в 1877 году военные действия против Турции, сразу озаботилась вопросами гражданского управления Болгарией, которую предстояло избавить от османского ига. Уже в апреле, буквально спустя несколько дней после объявления войны, была создана «Первая канцелярии гражданского управления освобожденными задунайскими землями». Сначала руководил ей императорский комиссар князь Владимир Черкасский, выпускник юридического факультета Московского университета, умеренный славянофил и панславист, активный участник реформы, приведшей к ликвидации крепостного права в России, отнюдь не охранитель, подписавший в качестве московского городского головы адрес императору Александру II, где говорилось о необходимости ввести свободы слова и совести. Именно он подготовил одобренную императором записку, положения которой потом легли в основу болгарской конституции.

Его преемником после смерти в марте 1878 года стал генерал-лейтенант князь Александр Дондуков-Корсаков, военный, который в числе либералов замечен не был. До войны он занимал посты генерал-губернатора Киевской, Волынской и Подольской губерний, то есть был плоть от плоти российского административного механизма. В своей записке о болгарской Конституции Дондуков Корсаков писал следующее: «Власть болгарского князя должна быть обставлена широкими полномочиями, народное представительство должно выражаться в форме, наиболее напоминающей совещание лучших людей страны для оказания содействия правительству знаниями и опытом, чем в форме камеры в европейском смысле, как охранительницы угрожаемых народных интересов».

Однако обстоятельства сложились не вполне в соответствии с генеральскими пожеланиями[1]. Непосредственная разработка проекта Конституции Болгарии (Органического устава) была поручена в июне 1878 года Дондуковым-Корсаковым в соответствии с решениями МИД России заведующему судебным отделом российского гражданского управления в Болгарии Сергею Лукьянову и жандармскому полковнику Евгению Янковскому. Дондуков-Корсаков также решил узнать мнение известных болгар о будущей форме правления, разослав им письма-вопросники. Сделал он это, прежде всего, «для устранения предвиденных сетований со стороны местного населения». В то же время некоторые мысли, содержащиеся в ответах, были восприняты. Так, было учтено предложение профессора Марина Дринова об ограничении действия Органического устава несколькими годами, после чего его следует пересмотреть и в текст документа внести поправки[2].

В историографии существуют различные мнения относительно источников, которые были положены в основу Органического устава. Михаил Коротких считает, что это были сербская конституция 1869 г., русское законодательство и румынская конституция 1866 г.[3]. Но есть и другое мнение, что основой проекта послужила бельгийская конституция 1831 г. Так считает ведущий сотрудник Института славяноведения РАН Марина Фролова[4].

Проект Органического устава осенью 1878 г. был отправлен в Петербург военному министру графу Дмитрию Милютину. В процессе работы над проектом в него вносились изменения, инициируемые в высших эшелонах российской власти. При рассмотрении присланного из Болгарии в Петербург проекта устава на созванном специально 11-22 декабря 1878 г. для этой цели по распоряжению императора Александра II совещании при 2-ом отделении Е. И. В. канцелярии в нем были усилены элементы конституционности, расширены полномочия представительного органа — Великого народного собрания.

Оно начало свою работу в Великом Тырнове 10 февраля 1879 г. Его полномочия определялись статьей IV Берлинского трактата, международного соглашения, зафиксировавшего итоги русско-турецкой войны. Эта статья возложила на «Собрание именитых людей Болгарии» выработку «Органического устава». Таким образом, российская администрация могла лишь предложить предварительный вариант будущей конституции. Впрочем, и в Сан-Стефанском договоре, который был подписан до Берлинского конгресса, еще без влияния европейских держав на условия мира между Россией и Турцией, также содержалось положение о конституционном характере будущей власти в Болгарии. Статья 7 договора говорила о выработке «Собранием именитых людей Болгарии» устава будущего управления. То есть российская административная машина, никогда не рассматриваемая как либеральная и прогрессивная, немало поспособствовала рождению болгарской представительной демократии и конституционализму.

Болгарское Великое народное собрание, насчитывавшее 230 человек, состояло из представителей четырех категорий. Первую, самую многочисленную, включавшую 177 депутатов, составляли депутаты по званию или по служебному праву. К ней относилось высшее духовенство (10 болгарских архиереев, один муфтий, один раввин), члены суда высшей инстанции, председатели окружных судов и др. Вторую категорию составляли депутаты, выбранные по одному на каждые 10 000 жителей — всего 89 человек. Третья категория депутатов была назначена Дондуковым, русским императорским комиссаром, из болгарских чиновников, врачей и учителей — всего 21 человек. Четвертую, самую малочисленную категорию, составляли депутаты от различных учреждений и обществ — три человека.

При обсуждении проекта Конституции в собрании возобладали демократически настроенные депутаты, образовавшие либеральную партию. Она, составившая большинство, представляла в основном крестьян, ремесленников и среднюю буржуазию. Ее члены, в частности, отстаивали идею создания в Болгарии однопалатного парламента, избираемого напрямую гражданами обоих полов без всяких цензов, кроме возрастного, ограничение полномочий монарха, широкое местное самоуправление. Либералы доработали петербургский проект, обогатив его рядом важных положений, например, нормой о свободе печати.

Кроме того, существовал фактор международной конкуренции. В это же время в Пловдиве действовала международная комиссия, разрабатывающая основной закон для Восточной Румелии — Южной части Болгарии, остававшейся по Берлинскому договору в составе Турции на правах автономии. Она действовала в соответствии со статьей XVIII Берлинского трактата, которая гласила, что «на комиссии этой будет лежать обязанность определить в трехмесячный срок круг власти и атрибуты генерал-губернатора, а также образ административного, судебного и финансового управления области… Собрание постановлений относительно Восточной Румелии послужит содержанием для императорского фирмана, который будет обнародован Блистательной Портой и сообщен ею державам». Российские юристы в этой связи как минимум старались избегать негативных сравнений для результатов своей законотворческой деятельности.

Органический статут для Восточной Румелии был принят 14 апреля 1879 г. Согласно ему главой провинции был христианский генерал-губернатор, назначаемый Турцией с согласия Великих Держав — России, Германии, Великобритании, Австро-Венгрии и Франции. Представительный орган состоял из 56 человек, 10 из которых назначались генерал-губернатором на один срок, 10 были назначаемы им же пожизненно, а 36 избирались напрямую населением[5].

Спустя два дня, 16 апреля 1879 года, Великое народное собрание Болгарии приняло и так называемую «Тырновскую конституцию». Согласно этому документу из состава Народного собрания были устранены лица, занимающие места по должности и назначению, гражданам княжества предоставлялось прямое, равное избирательное право (ст.86), депутатам было дано право законодательной инициативы (ст.109), запрещались титулы благородства и иные отличия в княжестве (ст.58). В ст.79 Конституции запрещением всякой цензуры была гарантирована свобода печати. Исключение составляла лишь литература духовного содержания (ст.80). Провозглашалась свобода собраний (ст.82-83). Формируемый на основе назначений Государственный совет, о котором говорилось в петербургском проекте, упразднялся, а его полномочия распределялись между Народным собранием, Советом министров и судами высшей инстанции. В конечном итоге принятая в Тырново конституция признавалась для своего времени одной из наиболее либеральных и прогрессивных[6]. Более того, Тырновская конституция оказалась либеральней Органического статута Восточной Румелии.

В итоге обретение Болгарией независимости в результате войны 1877-78 гг. является примером того, что и в Европе Россия может выступать как сила, несущая странам и народам общественный прогресс. Освобожденная от турецкого владычества Болгария уже через год после поражения Турции, в 1879-м, обладала собственной конституцией, гарантирующей ее гражданам права и свободы на уровне передовых европейских держав. Но молниеносный в исторической перспективе путь от полного политического бесправия болгар к конституционализму и парламентаризму ставит вопрос о характере российского политического режима. Как могло случиться, что 500 лет турецкого ига, от которого пришлось освобождать болгар, сумели «подготовить» болгарский народ и к началам конституционного правления, и народного представительства? А правление, казалось бы, родной отечественной династии Романовых ни к чему подобному в России не привело.

В «болгарском казусе» ярчайшим образом проявилась двуличность российской власти. Признавая общественную привлекательность и пользу принципа построения государственного управления на основах конституционного ограничения прав верховной власти, она не была готова реализовывать его на своих «исконных» территориях, а только там, где этого требовали соображения международной конкуренции и повышения собственного государственного престижа. Сама же Россия оставалась территорией, где по-прежнему действовали самые архаичные формы правления. В конечном итоге эта политика государственного консерватизма оказалась роковой и для династии, и для страны.