Бороться с коррупцией на свой страх и риск

Громкие антикоррупционные расследования последнего времени обнажали серьезную нерешенную проблему в этой области. Она касается заявителей по таким делам, в частности их защиты.
Американский опыт прижился в России
Речь идет о лицах, которые согласно ст.33 Конвенции ООН против коррупции сообщают о любых фактах, связанных с преступлениями коррупционного характера. В России на практике сложилась искаженная версия «защиты» подобных субъектов. Чаще всего они идут на досудебное соглашение о сотрудничестве, «сделку со следствием» (гл.40.1 УПК РФ). Например, о взятке Белых проинформировал А. Ларицкий, который заключил соглашение со следствием. По делу о незадекларированном алкоголе Анатолий Киндзерский в июне 2016 г. заключил подобное соглашение и сдал всех подельников в ФТС. Есть и другие примеры.
Благодаря соглашению со следствием правоохранители получают информацию и доказательства о других преступниках или противозаконной деятельности, а подозреваемый или обвиняемый в силу ч.5 ст.317.7 УПК РФ имеет право рассчитывать на смягчение наказания или даже на освобождение от оного или замену на условное наказание.
Когда институт «сделки со следствием» имплементировали в российский уголовный процесс в 2009 г., большинство правоведов скептически относились к позаимствованному из Американского законодательства «plea bargaining». Но со временем правоприменение показало, что практика досудебного соглашения со следствием оказалась очень востребована, и к 2013 г. число таких сделок выросло в полтора раза. Притом каждая третья сделка совершалась по делам о незаконном обороте наркотиков.
Невыгодная сделка
С увеличением практики появился ряд юридических проблем, которые нашли свое отражение в том числе в решениях Конституционного Суда РФ.
Так, в ряде случаев наказание, назначенное по совокупности преступлений, при заключенном досудебном соглашении о сотрудничестве оказывается таким же, как при рассмотрении уголовного дела в общем порядке. Такой случай стал поводом для подачи конституционной жалобы. Конституционный суд в 2015 г. не усмотрел оснований для признания части третьей ст.69 УК РФ и части пятой ст.317.7 УПК РФ противоречащими Конституции РФ, в своем Определении указав:
«Правила назначения наказания по совокупности преступлений не выходят за рамки уголовно-правовых средств, которые федеральный законодатель вправе использовать для достижения конституционно оправданных целей дифференциации уголовной ответственности и наказания, усиления его исправительного воздействия на осужденного, предупреждения новых преступлений и тем самым — защиты личности, общества и государства от преступных посягательств, а также, будучи взаимосвязанными с другими положениями уголовного закона, в том числе предусматривающими правила назначения более мягкого наказания при выполнении обвиняемым взятых на себя по досудебному соглашению о сотрудничестве обязательств, не допускают избыточного ограничения прав и свобод при применении мер уголовно-правового принуждения».
Но подобный аргумент подрывает основы сделки, а именно: обвиняемый лишается гарантии назначения в отношении себя более мягкого наказания и тем самым пропадет стимул идти на данную сделку.
Проблемы статуса
Лиц, идущих на сделку, в наших примерах нельзя рассматривать в классическом понимании заявителей по коррупции. Во-первых, они сами участвовали в незаконной деятельности. Во-вторых, хотя они и добровольно пошли на сделку со следствием, однако данный поступок был следствием попытки смягчить собственное наказание. Следовательно, в-третьих, говорить о сохранении презумпции добросовестности заявителя не приходится.
Проблема процессуального статуса такого рода лиц легла в основу Постановления КС РФ по делу о проверке конституционности положений частей второй и восьмой статьи 56, части второй статьи 278 и главы 40.1 УПК РФ в связи с жалобой гражданина Д. В. Усенко от 20 июля 2016 г.
Осужденный за сбыт наркотиков Дмитрий Усенко безуспешно пытался доказать в КС, что использование показаний таких лиц без статуса свидетеля и при отсутствии ответственности за дачу ложных показаний нарушает презумпцию невиновности и запрет на использование недопустимых доказательств.
Суд закономерно делает заключение: «Обвиняемый по уголовному делу, выделенному в отдельное производство в связи с заключением досудебного соглашения о сотрудничестве, при производстве допроса в судебном заседании по основному уголовному делу в отношении лица, обвиняемого в совершении преступления в соучастии с ним, приобретает в процессе по основному делу особый статус, который не может быть соотнесен в полной мере ни с правовым положением свидетеля, ни с правовым положением подсудимого».
Данное Постановление также учитывает недавно принятые поправки в ст.317.3–317.5 УПК РФ, которые расширяют полномочия прокурора в отношении субъекта, идущего на «сделку со следствием». В настоящей редакции подобная сделка скорее совершается с прокурором, нежели со следствием, поскольку все значимые процессуальные права по заключению и прекращению «сделки со следствием» теперь сосредоточены в руках прокурора.
Вместе с тем правовые статусы как лица, подписывающего соглашение со следствием, так и заявителя по коррупции, не прописаны в УПК РФ. Если первый, пусть и не идеально, но оформлен в уголовном процессе, то заявители по коррупции зачастую рискуют сами подвергнуться преследованиям.
Работать с подследственными удобнее
В России нет заявителей по коррупции в классическом смысле. Примеры Сергея Магнитского и отчасти Навального показывают отторжение самой концепции заявителя по коррупции. И тот же Законопроект «О защите лиц, сообщивших о коррупционных правонарушениях, от преследования и ущемления их прав и законных интересов со сторон должностных лиц, действия (бездействие) которых обжалуются», подготовленный Минтрудом РФ в феврале 2015 г., даже не дошел до обсуждения в ГД РФ.
Это происходит по той простой причине, что правоохранителям работать с подследственными куда проще: со всеми правоприменительными механизмами можно добиться любых показаний. С заявителями по коррупции, которые независимы от полиции и прокуратуры и добросовестны в своем желании раскрыть коррупционные схемы, работать намного сложнее.