Cажать нельзя, оставить на свободе

В недавнем интервью председатель Верховного суда РФ В. М. Лебедев сообщил, что в ближайшем будущем может появиться новое постановление Пленума Верховного суда РФ, разъясняющее вопросы применения мер пресечения для подозреваемых и обвиняемых по так называемым «предпринимательским» уголовным делам. Кроме того, на IX Всероссийском съезде судей планируется обсудить перспективы введения в УК РФ категории «уголовный проступок».

Меры пресечения: равные процессуальные условия для всех

Когда существование «правоохранительного» давления на бизнес признается генпрокурором, инициативы ВС РФ по поводу мер пресечения могут показаться хотя бы отчасти спасительными. Однако и ныне действующее постановление Пленума о мерах пресечения (п. 5, 21) предписывает судам анализировать доказательства, подтверждающие наличие оснований для избрания (продления) меры пресечения.

Однако принципиальным образом ситуацию с мерами пресечения это не меняет. Основные проблемы (невысокое качество мотивировки ходатайств и постановлений, самоустранение судов от проверки обоснования квалификации доказательствами, «автоматическое» продление сроков мер пресечения, неэффективность обжалования) не решены. Следователи, зная о некритичном отношении судов к ходатайствам о мерах пресечения, используют последние как «ресурс» не только против предпринимателей. По так называемым «бытовым" делам встречаются и «процессуальный шантаж» («сознайтесь, а то придется посидеть в СИЗО»), и получение признательных показаний от находящихся под стражей подзащитных после посещения их оперативными сотрудниками, и «фактор предиктора» (нахождение под стражей увеличивает шансы на получение наказания в виде реального лишения свободы).

Важно понимать, что практики расследования формируются именно на рутинных «бытовых» делах, а не на сравнительно редких – хотя и более резонансных – «предпринимательских». Именно поэтому решение основных проблем с мерами пресечения в целом скорее повлечет изменение ситуации, чем инициативы по созданию «тепличного» процессуального режима для отдельных категорий лиц. Кроме того, попытки обеспечить особые процессуальные условия для предпринимателей-обвиняемых вместо комплексного подхода представляют собой не только нарушение конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, но и малоперспективное занятие в российских реалиях. Правоприменители уже научились работать с трактовками понятия «преступления, совершенные в сфере предпринимательской деятельности» (см. ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ), не обращать внимание на постановления Европейского суда по правам человека, подменять оценку доказательств утверждениями a`la «у обвиняемого есть две ноги, следовательно, он может скрыться от следствия». И вряд ли очередное постановление Пленума ВС РФ будет способно решить path dependence problem[1] для узкой группы лиц.

Уголовные проступки: вопросы для реформаторов

Идея о разделении уголовных правонарушений на преступления и проступки не нова: например, российское Уголовное уложение 1903 года предусматривало разграничение на тяжкие преступления, преступления и уголовные проступки в зависимости от тяжести наказания; подобные дифференциации есть и в зарубежных странах (Франции, ФРГ, Казахстане и др.). Вместе с тем сами по себе исторические и компаративистские примеры не являются достаточным обоснованием для инициирования реформ на национальном уровне. Необходимо понимать, во-первых, какие задачи призван решить планируемый к введению институт, и во-вторых, каким образом его лучше вписать в существующий «правовой ландшафт».

Судя по цитируемым в СМИ высказываниям председателя ВС РФ, предполагается, что совершение деяния, отнесенного к уголовным проступкам, не будет влечь наказание в виде лишения свободы и судимости. Кроме того, для уголовных проступков введут сокращенные сроки давности привлечения к уголовной ответственности.

Поддерживая идею о минимизации последствий уголовной репрессии, напомню, что в УК РФ уже существует несколько механизмов, позволяющих избежать назначения наказания и появления судимости по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести, в том числе: 
– освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением сторон (ст. 76 УК РФ, ст. 25 УПК РФ);

– освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ, ст. 28 УПК РФ);

– освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности (ст. 76.1 УК РФ, ст. 28.1 УПК РФ);

– освобождение от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа (ст. 76.2 УК РФ, ст. 25.1 УПК РФ).

Исследование судебной статистики за 2015 год по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести показывает, что примерно треть обвиняемых в совершении этих категорий преступлений были освобождены от уголовной ответственности: 5% по реабилитирующим и 95% по нереабилитирующим основаниям. Из числа последних 70% примирились с потерпевшими, 18% амнистированы и 6% деятельно раскаялись (остальные 6% приходятся на другие основания прекращения дел). Таким образом, средством минимизации уголовно-правовых издержек, широко применяемым в повседневной судебной практике, является только прекращение уголовного дела/преследования на основании ст. 76 УК РФ. Является ли сравнительно редкое использование других правовых механизмов следствием их юридико-технического несовершенства или изначально невысокого «гуманизирующего» потенциала, нежелания обвиняемых предпринимать какие-либо действия помимо заглаживания вреда потерпевшим или проявления осторожности правоприменителей – это те вопросы, на которые необходимо ответить прежде, чем инициировать введение уголовных проступков. Вряд ли следует умножать правовые сущности без меры – вместо отладки уже имеющегося инструментария.

Если же будет установлено, что потенциал существующих средств исчерпан и дальнейшая гуманизация уголовного законодательства невозможна без введения уголовных проступков, реформаторам придется решить довольно нетривиальную задачу – «вписать» новый институт в своего рода «треугольник», который образуют УК РФ, УПК РФ и КоАП РФ.

На первый взгляд, проблем здесь нет: за КоАП РФ продолжают «числиться» административные правонарушения, в УК РФ уголовно наказуемые деяния разделяются на преступления и проступки, процессуальные вопросы разрешаются в рамках действующего УПК РФ.

Но что будет лежать в основе разделения на административные правонарушения, уголовные проступки и преступления? Сторонники подобной дифференциации считают такими критериями общественную опасность деяния и/или его наказуемость.

Однако «меньшая общественная опас­ность административных правонарушений является, как представляется, неуловимым по большей части критерием отграничения первых от преступлений. Декриминализа­ция многих деяний и, напротив, перевод административных деликтов в уголовную сферу подчас оправдываются абстрактны­ми и отвлеченными ссылками на общест­венную опасность. /…/ фактически вопрос о включении деликта в УК РФ или КоАП РФ решается исходя из политических соображений, в которых доводы об общественной опасности в равной степени могут обосновать любой выбор: если законодатель заинтересован в суровом наказании в упрощенном процессуальном порядке конкретного деяния, гипотетически ничто не мешает ему включить последнее в КоАП РФ. Вопрос только в том, до каких пределов здесь он может дойти, поскольку ограничитель в виде общественной опасности неприменим на практике по определению, а ограничитель в виде наказуемости не работает в современной России»[2].

Среди примеров, подтверждающих процитированные выводы – де- и рекриминализация клеветы (по-видимому, то теряющей, то обретающей общественную опасность), наличие в КоАП РФ санкций в виде административного ареста (который ЕСПЧ считает одним из признаков уголовного характера обвинения[3]) и штрафов, сопоставимых по размеру со штрафами из УК РФ. Стоит обратить внимание и на аргументацию некоторых законодательных инициатив… Следует ли при таком положении дел ограничиваться только изменениями «внутри» УК РФ или же перевести (некоторые?) административно наказуемые деяния в число уголовных проступков? Или, напротив, вместо введения уголовных проступков имеет смысл продолжать декриминализацию, сопровождая ее корректировкой КоАП РФ в части санкций. Таков краткий перечень вопросов для реформаторов.

Не следует забывать и о процессуальных аспектах планируемых новелл. Введение уголовных проступков предполагает упрощенный порядок их расследования. Например, в УПК Казахстана для таких случаев предусмотрена специальная глава 55. Однако при отсутствии в России внятной, последовательно проводимой концепции досудебного производства, институциональных метаниях (наиболее показательный пример – положение Следственного комитета России, который то выводится из-под прокуратуры, то, по сообщениям в СМИ, вновь может быть туда возвращен) и до сих пор не устраненных недостатках[4] упрощенных производств новые идеи будут неизбежно вписаны в прежнюю логику процесса.

В такой ситуации введение уголовных проступков без выработки четких критериев разграничения публично наказуемых деяний, осознанного выбора проработанной концепции реформирования уголовного права и процесса и последовательной ее реализации, скрупулезной ревизии административно- и уголовно-правового «багажа» грозит обернуться или еще большим юридическим хаосом, или паллиативными мерами.