Какой приговор ждал бы ловца покемонов в Европе

В суде Екатеринбурга завершается судебный процесс над видеоблогером Русланом Соколовским. Сторона обвинения требует приговорить блогера к трем с половиной годам лишения свободы, в первую очередь по статьям 282 (возбуждение ненависти по религиозному и национальному признакам) и 148 (оскорбление чувств верующих) Уголовного кодекса. В деле фигурирует еще некая «шпионская» ручка, что вряд ли окажет существенное влияние на приговор.

После того как прокурор запросил у суда три с половиной года «реального» срока, а Соколовский, находясь в коматозном состоянии, признал в последнем слове, что он «атеист, но идиот», общественность кинулась вспоминать историю Pussy Riot, и в блогах снова замелькали посты о беспределе и «мыслепреступлениях». Общественность пенится и требует от прокуроров и суда прекратить «средневековье», мракобесие и «православный талибан». Но так ли уж все просто?

Патриархи и покемоны

Самое известное «творческое достижение» Соколовского, благодаря которому его дело получило всероссийский резонанс, – ролик «Ловим покемонов в церкви». Ролик снят в храме Спаса на Крови в Екатеринбурге. По мнению экспертов, привлеченных следствием, верующих оскорбило, что Иисуса Христа блогер называет «редким покемоном», а один из фрагментов видео сопровождается нецензурной песней, стилизованной под православное песнопение.

В деле «ловца покемонов» можно выделить два аспекта, так или иначе важных для общественности. Во-первых, стоит ли вообще сажать Соколовского? Насколько социально оправданно существование статей Уголовного кодекса, по которым его судят? Этот вопрос постоянно поднимается и центральными СМИ, и абсолютно рядовыми блогерами. Во-вторых, насколько оправданно даже просить за такое «преступление» три с половиной года «реального» срока, учитывая, какой негативный диссонанс имела в свое время «двушечка» для Pussy Riot? Хотят ли государство и РПЦ и в этот раз наступить на те же самые репутационные грабли?

Следует отметить, что РПЦ в данном деле повела себя намного хитрее и юридически тоньше, чем в скандальном деле Pussy Riot. В частности, она не попалась в расставленную адвокатом Соколовского ловушку, когда он направил письмо патриарху Кириллу с вопросом «Оскорбляет ли его лично ловля покемонов в храме?» В ответном письме имеется формулировка, восхитившая многих юридических блогеров: «Факт оскорбления достоинства людей, связанных принадлежностью к религии или иным мировоззренческим убеждениям, устанавливается не путем их опроса, а в рамках назначаемой судом или следствием экспертизы». Также в письме говорится, что подобная практика существует и в зарубежных странах, она закрепляется в решениях Европейского суда по правам человека, что только добавляет Патриархии плюсы. Уроки "дела Pussy Riot", очевидно, учтены.

На самом деле нехорошо вешать лапшу на уши наивной и неискушенной общественности, утверждая, что Соколовского судят, дескать, за невинную «ловлю покемонов» и «посмотрите на синагогу, там ему спокойно дали половить». Все отнюдь не так: Соколовский построил заранее обдуманную провокацию, которая включала в себя: а) казалось бы, невинную ловлю покемонов в храме; б) подготовку и широкое тиражирование «ловли» в роликах на "Ютюб"; в) крайне оскорбительные, с точки зрения отдельных верующих, комментарии в роликах – от Христа до патриарха Кирилла. И вот тут хотелось бы задать вопрос: а рискнул бы Соколовский сравнить Пророка с покемоном?

Понимая, что для того, чтобы понять, обоснованно ли преследовали Соколовского и Pussy Riot, не хватит и десяти диссертаций, попытаемся скромно ответить на один простой вопрос: а что думает мировая и европейская Фемида по вопросу уголовного наказания за оскорбление религиозных чувств верующих в широком смысле?

Был ли секс у Христа?

В американском деле 1837 года Томас Джефферсон Чандлер был осужден за то, что сказал: «Дева Мэри была проституткой, а Иисус Христос – ублюдком». Суд однозначно решил, что подобные выражения не имеют права на существование. Чандлер был приговорен к 10 дням одиночного заключения и штрафу в размере месячного дохода (10 долларов). Суд решил, что «в целом, если деяние вызывает такое негодование общества, что подвергает опасности общественный мир, такое деяние может быть запрещено законом». [1]

В свое время в одном из своих сочинений Бенедикт Спиноза указал, что ограничение свободы самовыражения возможно, если говорящий причиняет вред себе, другим, общественному порядку, говоря лживо, в гневе или ненависти, или действуя вопреки закону.[2] Законодательство и судебная практика многих развитых государств позднейшего времени в целом продолжает в той или иной мере следовать этому принципу. Согласно официальным данным, большинство европейских государств наказывает за вмешательство в религиозные практики, а приблизительно половина из европейских государств наказывает за оскорбление чувств верующих (religious insult).

Если покопаться немного в недрах европейского правосудия, то можно обнаружить такие известные дела, как дело Gay News (1977), когда ответчики были обвинены и признаны виновными в богохульстве за публикацию поэмы, в которой центурион насиловал Христа у подножия креста. Осуждение было поддержано и британским апелляционным судом, и Палатой лордов, и даже Европейским судом – в то время Комиссией по правам человека, которая указала, что защита личных религиозных чувств (но не религии как таковой) является законной по условиям Конвенции о защите прав человека. В следующем «старом» громком деле British Board of Film Classification (BBFC) отказалась выдать прокатный сертификат фильму Visions of Ecstasy, который описывал экстатически-эротический опыт монахинь и рассказывал о сексуальной жизни Иисуса. Европейский суд четко классифицировал подобное ограничение как необходимое в демократическом обществе, учитывая, что английское законодательство не запрещало высказывание взглядов, враждебных христианству, а просто контролировало форму их выражения.

Особый интерес представляет дело İ.A. v. Turkey (no. 42571/98). Собственник и управляющий директор издательского агентства издал количеством 2000 экземпляров книгу теологического и философского содержания в «новаторском стиле». Он был обвинен в оскорблении «Бога, религии, Пророка и Святой книги». Первоначально издатель был приговорен к двум годам, впоследствии замененным на штраф. Европейский суд не нашел в его осуждении нарушения статьи 10 Конвенции (право на свободу слова), поскольку, по мнению суда, те, кто выбрал путь выражения поддержки той или иной религии, вне зависимости от того, религиозным большинством или меньшинством они являются, должны быть разумно готовы к тому, что будут подвержены критике. Они должны относиться с пониманием к тому, что другие отрицают ценности их религии или исповедуют религию, враждебную или противоречащую их религии. Однако настоящее дело представляет собой не только комментарии, которые являются шокирующими, или провокационное мнение, но оскорбительную атаку на Пророка. Несмотря на определенную толерантность и секулярный характер турецкого общества, верующие могли воспринять определенные отрывки книги как неожиданную и оскорбительную атаку на них. В такой ситуации суд счел меры, принятые местными судами, адекватными для защиты священных для мусульман понятий и соответствующей насущной социальной потребности.

И зарисовки из самого свежего: в 2012 году молодой человек был арестован в Греции за «злостное богохульство» путем использования карикатурных записей в "Фейсбуке"; директор постановки и артисты в той же Греции были осуждены за изображение некоторых святых гомосексуалистами; известный артист в Испании осужден за провокационный фильм, который он создал тридцать пять лет назад.[3]

В течение весьма длительного времени Европейский суд относился к «богохульным» выражениям, как к случаям, непосредственно связанным с конфликтом между свободой выражения мнения и свободой исповедания религии, что требовало нахождения определенного баланса интересов при их разрешении. Основной принцип предельно четко выражен в решении Европейского суда еще 1976 года (Handyside v. the United Kingdom): «Свобода слова представляет собой одно из оснований демократического общества, одно из основных условий прогресса и развития каждого человека. Это применимо не только к информации или идеям, которые принимаются восторженно, или считаются не оскорбительными, или же абсолютно нейтральны, но также и к тем, что оскорбляет, шокирует или потрясает государство или часть населения. Такими являются требования плюрализма, терпимости и открытости мышления, без которых нет демократического общества. Это значит, кроме всего прочего, что каждая формальность, условие, ограничение или наказание, налагаемое в этой сфере, должно соответствовать законно преследуемым целям». В решении от 2006 года по делу Erbakan v. Turkey сформулирован принцип о том, что может быть необходимо в определенных демократических обществах наказывать или даже предотвращать все формы выражения мнения, которые распространяют, возбуждают, поддерживают или оправдывают ненависть, основанную на нетерпимости.

В относительно старом решении Otto-Preminger-Institut v. Austria Judgment of 20 September 1994 Европейский суд указал, что для того, чтобы обеспечить религиозный мир, государства обязаны избегать настолько, насколько это возможно, выражений, которые откровенно оскорбительны для их граждан и являются, таким образом, нарушением их прав, и которые также не являются публичным обсуждением, способным повлиять на прогресс в человеческих отношениях. Уважение чувств верующих с точки зрения закона может быть нарушено провокационными изображениями объектов религиозных культов или оскорбительными атаками на религиозные принципы и нормы. В определенных обстоятельствах это может рассматриваться как злостное нарушение духа терпимости, который также является признаком демократического общества.

В публикациях Европейского совета особо указывалось, что выражение религиозных чувств связано с выражением человеческого отношения к высшему и метафизическому, они могут касаться самых глубин человеческой природы и быть настолько сложными, что атака на них может вызвать непропорциональную реакцию. По этой причине они заслуживаю большей защиты, чем политические или философские воззрения.

Таким образом, европейское правосудие в целом согласно с тем, что определенный тип заявлений религиозного характера может негативно сказаться на общей толерантности населения, которая важна для демократического общества. Следовательно, государства могут законно ограничивать и наказывать выражения религиозного характера, как злостно нарушающие дух общей терпимости, при этом проводя строгое различие между просто оскорбительными выражениями и особо злостными оскорблениями, которые могут повлечь соответствующие общественные последствия. Конечно, можно дискутировать, что Россия перегибает палку с «чувствами верующих», но нельзя отрицать, что их защита хорошо известна европейскому и англосаксонскому правосудию, и сам по себе обвинительный приговор Соколовскому не будет чем-то исключительным. Конечно, до сценария Шарли или датских карикатуристов в России еще очень далеко, но если не принимать меры, о чем говорит тот же Европейский суд, то может дойти и до этого. И все будут спрашивать: «А куда смотрели правоохранительные органы и суд?»

От Христа до Гитлера

В 2006 году британский писатель Дэвид Ирвинг получил в Австрии три года тюрьмы за то, что усомнился в осуществлении Адольфом Гитлером геноцида (фактически – отрицал Холокост). Журнал «Экономист», как и многие другие, писал в то время: «Законы против отрицания Холокоста никогда не были хорошей идеей. Лучшей защитой от неонацизма является разумный подход и насмешка, но не уголовный закон. Но в то время, когда западный мир сражается против религиозной одержимости, они выглядят практически незащищаемыми». В то же самое время европейские чиновники самого высокого уровня утверждали нечто абсолютно противоположное. Европейский комиссар юстиции заявил: «Я сожалею, что отрицание Холокоста является уголовным преступлением только в 13 странах Евросоюза из 28».

На самом деле вопросы чисто религиозных оскорблений неразрывно связаны с общественным восприятием неких социальных ценностей и догм.

Так, в российском деле Pavel Ivanov v. Russia, собственник и редактор газеты был обвинен в возбуждении расовой, этнической и религиозной вражды через СМИ. Он опубликовал целый ряд статей, где изобразил евреев, как источник зла в России, настаивая на их изгнании из общественной жизни. Также он указывал на существование еврейского заговора против русских, отрицал, что они являются нацией. Европейский суд указал, что согласен с решениями российских судов, поскольку речь идет об атаке на основные принципы Конвенции.

В деле Garaudy v. France суд отказался рассматривать заявление о незаконности наказания за отрицание Холокоста, указав, что это является одной из серьезнейших форм клеветы по расистским основаниям.

В деле M’Bala M’Bala v. France суд прямо указал, что даже чисто сатирическое представление может превратиться в политическое действо, направленное на возбуждение ненависти к определенной социальной группе.

Достаточно последовательно европейские суды преследуют за выражение ненависти к исламу и связанные с этим политические вопросы. В решении по делу Sürek (no.1) v. Turkey, принятом Большой палатой, указывалось, что авторы статьи, критиковавшие деятельность турецкого правительства по подавлению курдов, были законно осуждены за «распространение пропаганды в пользу разделения государства и поддержку ненависти». Европейский суд таким образом прямо поддержал турецкие власти. В деле Soulas and Others v. France суд поддержал осуждение автора книги «Колонизация Европы: правдивые заметки об иммиграции и Исламе», поскольку книга фактически призывала к этнической войне. В деле Leroy v. France суд поддержал осуждение за карикатуру с рушащимися башнями Всемирного торгового центра и надписью: «Мы все об этом мечтали, но Хамас это сделал», указав, что это не только осуждение американского империализма, но и поощрение терроризма. В деле же Norwood v. the United Kingdom Европейский суд поддержал осуждение британца за выставленный в окно плакат с надписью: «Ислам – вон из Британии! Защитим британцев!» Суд посчитал выставленный плакат случаем abuse of rights.

Права ЛГБТ тоже защищаются довольно последовательно. В деле Vejdeland and Others v. Sweden Европейский суд поддержал государство, суды которого признали виновным студента, раздававшего в университете гомофобские листовки, где указывалось, что гомосексуалисты являются извращенцами и оказывают разрушающее воздействие на общественную мораль, а также ответственны за распространение СПИДа. Суд указал, что хотя эти заявления и не направлены на возбуждение ненависти, но должны быть расценены как серьезные необоснованные заявления, направленные на сексуальную дискриминацию. Крайне любопытным является анализ относительно свежего решения Высокого суда по делу Core Issues Trust v Transport for London, где суд очень тщательно пытался нащупать разницу между выражениями, которые являются оскорбительными и наносят общественный вред, а следовательно, требуют вмешательства суда, и вполне допустимыми просто оскорбительными выражениями. Суд признал обоснованным решение транспортной компании отказать в размещении нетолерантной рекламы на своих автобусах. Предлагаемая реклама была ответом на известный слоган «Некоторые люди – геи. Смиритесь с этим» и звучала следующим образом: «Не геи! Бывшие геи, завязавшие геи – и горды этим! Смиритесь!» – при этом давала ссылку на адрес организации, которая считала, что гомосексуализм излечим. Суд решил, что слоган был провокационным заявлением, не способствующим общественной дискуссии, и его публикация могла повлечь серьезное оскорбление для значительной части населения. Было также признано, что подобная реклама вмешивается в частную жизнь геев и поощряет гомофобные настроения.

Все это довольно однозначно указывает на последовательную политику европейских судов, направленную на снижение социальной и религиозной напряженности любыми возможными мерами.

Хотя суды более или менее последовательны, того же нельзя сказать о бюрократических органах. Так, Council of Europe’s European Commission against Racism and Intolerance (ECRI) в соответствующих рекомендациях указала, что в уголовном порядке должны наказываться публичные оскорбления и клевета, касающиеся религиозных вопросов. Однако European Commission for democracy through law (Венская комиссия) прямо указала, что она не считает необходимым специально наказывать в уголовном порядке за оскорбления религиозного характера, кроме тех случаев, когда они направлены на разжигание ненависти. Однако очень многие организации весьма осторожно подходят к этому вопросу. Например, 43% британских университетов жестко цензурируют выражения на религиозную тему.

А как же Соколовский? Хотя вопрос о том, «разжигал ли он религиозную ненависть», например, к христианам, вряд ли даже с учетом его неосторожных высказываний о патриархе может считаться однозначным, «самый справедливый российский суд» может легко опереться, как и патриархи, на имеющуюся европейскую практику и решить, что в интересах обеспечения «общественного религиозного спокойствия» Соколовского признать виновным. А сколько дать? Тут уж даже Европейский суд вряд ли поможет. Однако, несомненно, у Соколовского есть одна возможность, которую ни у кого не отнять: покаяться. Хотя он, скорее всего, вряд ли ее выберет, поскольку больше надеется на тех, кто обещает, что Европейский суд ему пособит. А зря. Врут ведь.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.