Константин Добрынин: "Сегодня только адвокат может встать на сторону справедливости и защитить человека от системы"

Статс-секретарь Федеральной палаты адвокатов РФ Константин Добрынин рассказал Legal.Report о том, какие перемены ждут адвокатское сообщество, почему не растут ставки адвокатов по назначению и зачем нужны формализованные Правила поведения адвокатов в интернете.

– Федеральную палату адвокатов в последнее время часто критикуют за келейность, советские методы работы. Как вы считаете, нуждается ли ФПА в системном реформировании?

– Вы знаете, если бы в ФПА были советские методы работы, то совершенно точно я бы туда из Совета Федерации не ушел, поэтому, ей-богу, не стоит преувеличивать и обесценивать слова. У нас, знаете, в последнее время в стране много дурных привычек появилось, и одна из самых нехороших – мы обесцениваем слова, а это очень опасно. Поэтому про советские методы – это все-таки перебор.

ФПА – организация, которая находится в процессе реформирования или, скорее, в процессе роста. Это даже более оптимистичное слово. Может быть, этот процесс медленный, но он идет. Я работаю здесь ровно год, и лично у меня ощущение, что происходит определенная мобилизация адвокатуры, мобилизация корпорации, причем все, кто хочет в этом процессе участвовать, – они участвуют.

Надо ли больше реформ? Да, надо, но здесь же вопрос не в реформе ради реформы, а в улучшениях, которые позволят палате стать действительно точным и реальным инструментом в отстаивании прав адвокатов, в формировании корректной с точки зрения правовой экспертизы позиции у законодателей и правоприменителей, у государства, в конце концов. Адвокатура обязана стать равноправным участником юридической дискуссии в государстве, а этого пока нет, и это тоже одна из задач реформирования палаты. Надо сделать так, чтобы государственные органы перестали смотреть на адвокатуру снисходительно и свысока.

 – Например, громкий скандал разразился в связи с недавно принятыми Правилами поведения адвокатов в интернете. У многих адвокатов до сих пор остался вопрос: зачем все это затевалось и что изменилось?

– Скорее не скандал, а очень яркое обсуждение, что для дальнейшего поведения адвокатов в сетях будет скорее плюсом. А что касается того, почему и для чего, то я об этом говорил на ПМЮФ. Но могу повторить. Действительно, этот вопрос уже актуален, причем не сегодня, а "еще позавчера", и здесь ФПА, кстати, опоздала, ведь за последние несколько лет мы живем в новой реальности, причем во всех смыслах этого слова. Я даже не о политике нашего государства и новой холодной войне, а о том, что прямо сейчас социальные медиа и СМИ создали и продолжают конструировать иную реальность функционирования юридической профессии.

В этой реальности размываются границы личной и профессиональной жизни нас, юристов, неважно, частный практик ты или государственный служащий. Здесь вырабатываются альтернативные критерии успеха, критерии профессионализма, причем помимо этого это еще и прямой канал связи с людьми, канал получения информации. Но самое, пожалуй, важное, и не все это осознают – все это сосуществует с рисками, самыми разными: личными, репутационными, профессиональными и так далее.

Поэтому сегодня при таком количестве юристов онлайн, их активности в социальных медиа неизбежны столкновения между пока свободным интернетом и достаточно жесткими границами правового изложения мыслей. Иногда для кого-то это будет крахом юридической карьеры, для кого-то – просто удивлением, для кого-то – минутой славы, а для кого-то – серьезным контрактом. Например, однажды в своей карьере консультанта я получил очень серьезный контракт после четырех критических абзацев на сайте "Фонтанка", так что не все печально и страшно в онлайн-активности.

Если же говорить без улыбки, то нам всем, и адвокатам в первую очередь, надо понять, что в будущем мы увидим еще больше ошибок на границе права и морали, права и этики, поскольку молодежь, наши коллеги, которые выросли с Facebook и "ВКонтакте", становятся юристами. А у юристов, как правило, традиции скучные и суровые, веками сформированные.

То, что ФПА приняла внутренние правила условно "этики и морали" в интернете, логично и ожидаемо. Лучше внутреннее саморегулирование, чем внешнее, государственное, которого сейчас просто через край в стране, и в этом реальная проблема, причем уже не законодательная и правоприменительная, а государственная. А мы внутри корпорации сами между собой разберемся, без вмешательства извне.

Будем считать эти наши правила позитивной этической ответственностью, по аналогии с позитивной и негативной уголовной ответственностью. Негативная – это когда ты совершаешь преступление и претерпеваешь, а позитивная – это когда знаешь и позитивно воздерживаешься. Вот и мы будем позитивно воздерживаться от нарушения наших внутренних этических правил и будем судить друг друга сами, ну или не будем. Причем реагировать на нарушения будем сугубо корпоративными методами.

– Вопрос об «адвокатской монополии», идея которой активно продвигается ФПА, повис в воздухе. Каковы последние новости по этой теме?

– Новости стабильные, будем считать их стабильно хорошими. Хотя хорошего мало. Вопрос реформирования юридической профессии и введения адвокатской монополии с повестки дня не снят и предсказуемо медленно движется к своему финалу. У нас все в России медленно, если бы было соревнование по медлительности и мы бы там были единственным участником, то мы бы и там второе место заняли, потому что медленные во всем. Понятно, что адвокатская монополия в России неизбежна, независимо от темпа реализации этой идеи и от чьего-то удобства или неудобства, она предопределена историей развития юридической профессии в стране и юридического рынка. Мне кажется, что это вообще запоздалая необходимость.

Очень грубо – есть три периода становления нашего юридического рынка: первый этап – перестройка, второй этап – буржуазная революция или бурные девяностые, третий этап – стабильные нулевые. Все они характеризуются активным и хаотичным ростом, абсолютно бессистемным.

Сейчас заканчивается четвертый этап. Я бы его охарактеризовал, как этап осознанного развития, когда все игроки юридического рынка пришли к единому во многом пониманию проблем и вызовов, и все требуют перемен.

А дальше начинаются очень важные нюансы и разное понимание разными участниками профессии этих перемен, исходя зачастую не только из общественного блага и блага для профессии, но и из личных прикладных интересов.

Кому-то не нравится ФПА, как вы в вопросе сказали, допустим, за "келейность". Понятно. Но тогда приходите к нам и помогайте нам стать лучше, показывайте ошибки, давайте варианты решения, развязок, потому что сейчас намного важнее объединиться в профессии, только тогда адвокатура действительно станет сильной, и с ней будут считаться и ее будут уважать. Не объединимся – проиграет общество, проиграют люди, проиграет государство, хотя оно наивно полагает, что выиграет. И после нынешней развилки начнется пятый этап, печальный. Когда государство начнет решать, как должен выглядеть юридический рынок, юридическая профессия, и нашего уважаемого мнения никто спрашивать даже ради приличия не будет, причем под словом "нас" я не имею в виду ФПА, а я говорю вообще обо всех свободных юристах.

Всей этой песне об адвокатской монополии и о реформе профессии скоро уже без малого десять лет, за это время руны "Калевалы" можно было выучить. Лично я, еще работая в верхней палате парламента, посвятил этому достаточно времени, и мне кажется, что уже точно пора, мир меняется и завтра будет поздно. Невозможно обсуждать одно и то же годами, когда все основные элементы реформы понятны, плюсы тоже, минусы видны и так же видно, как их можно с учетом интересов всех участников юридического рынка нивелировать.

Поэтому сейчас вопрос реформы – это вопрос правильной расстановки государственных приоритетов и того, что важнее нашей стране – Ближний Восток, Сирия, выборы в США, поиск внутренних и внешних врагов или право на квалифицированную юридическую помощь для наших граждан, защита прав граждан в конце концов. Пока государство относится к базовым вещам, к конституционным правам людей по остаточному принципу, а в приоритете логика войны, мы так и будем писать бесконечные концепции, годами их обсуждать, ссориться друг с другом даже внутри корпорации, внутри профессии. А мир будет большими шагами идти дальше и посмеиваться над нами из будущего.

А нашему государству уже давно пора понять, что логика войны ущербна и архаична, в современном мире проблемы решаются конкуренцией идей, технологий и смыслов. Нам право надо экспортировать, а не силовую политику и военную мощь, потому что войска могут быть силой сдерживания, но не источником экспорта ценностей.

Возвращаясь к реформе: министерство юстиции сейчас, слава богу, вновь активизировало работу по завершению концепции реформы профессии и к концу года должно в очередной раз представить ее в правительство. Мы со своей стороны подключились к работе, представили свои предложения, причем с учетом интересов и представителей юридического бизнеса, с которыми мы обсуждали их риски и считаем, что в обновленной концепции их обязательно необходимо учесть. Договорились с Советом Федерации о поддержке нашей работы и реформы, договорились о том, что до конца года проведем совместные публичные мероприятия по ее обсуждению. Сейчас ведем переговоры с коллегами из новой Госдумы о поддержке, хотя стоит признать, что из-за объективных причин эта тема именно сейчас для них не в топе, они еще работу налаживают, повестку свою формируют. Думают, как друг друга за прогулы штрафовать – в общем, важными делами занимаются.

Поэтому еще раз – у адвокатов никакой неясности с реформой нет, мы готовы. Этот вопрос надо адресовать государству и заставлять отвечать на него.

– Все больше адвокатов становятся фигурантами уголовных дел. Речь идет о взятках, в том числе судьям, проносе в СИЗО запрещенных предметов. В последнее время добавилась тема рейдерства с участием адвокатов. Это подрывает имидж адвокатуры. Как вы думаете, что делать для изменения ситуации? Возможно, следует приостанавливать статус адвоката на время следствия?

– Не думаю, что больше, хотя статистику давно не смотрел, может и ошибаюсь. Проблема так называемых "адвокатов-верблюдов", которые ничего другого делать не способны, да и не хотят, существовала всегда, и не только в России. Искоренить на корню ее невозможно, тут пусть коллеги-правоохранители работают, наша задача несколько иная, скорее образовательная и философская – объяснить новым коллегам, что такое хорошо и что такое плохо. И что есть вещи стыдные прежде всего для самого себя – это первично, остальное производное. Мне всегда любопытно, что такие адвокаты своим детям говорят: мол, сегодня протащил мобильник доверителю – хорошо день прошел.

Что касается рейдерства, то, честно говоря, уже надоело обсуждать проблему, которая завершилась году так в 2009-м, если не раньше, а так называемые "медведевские" поправки в УК были в принципе излишним правовым регулированием. Нет никакого рейдерства, есть мошенничество, на этом можно ставить точку. Термин "рейдерство" придумали сами рейдеры, которым не хотелось называться банальными мошенниками, а поддержали их в этом наши сотрудники правоохранительных органов, которым, в свою очередь, был выгоден этот удобный миф. Он прикрывал их бездействие, так как удобно было говорить, что невозможно справиться с рейдерством, потому что нет, мол, необходимого законодательного инструментария.

Поэтому да, никакого рейдерства не было, было мошенничество, хорошо – вал мошенничеств, сопряженных с другими составами преступлений и характеризовавшихся коррупционным попустительством правоохранительных органов. В итоге это попустительство привело к тому, что мошенничества превратились фактически в налеты, как это было, например, в Петербурге, где собственность захватывали практически улицами. Потом государству это надоело, оно в лице Валентины Матвиенко (на тот момент губернатора Санкт- Петербурга) топнуло ногой, дало по голове нерадивым коррупционерам, и рейдерство быстро закончилось. А потом уже появились запоздавшие антирейдерские поправки в законодательство.

Кстати, если уж вспомнили об адвокатах в контексте рейдерства, то очень многие рейдеры адвокатами в реальности не являлись, а лишь выдавали себя за адвокатов. Тем не менее паршивые овцы тоже, увы, были, я и сейчас встречаю некоторых коллег, которые выглядят очень респектабельно и солидно, пытаются писать серьезные абзацы в тех же социальных медиа, рассуждать о праве и морали, а лет десять назад, помню, они уверенно работали с рейдерами и авторитетными предпринимателями, схемы юридические составляли, которые нам потом приходилось ломать в суде и на следствии, так что все в юридическом мире относительно.

Да и статус адвоката приостанавливать на время следствия не стоит, смысла в этом никакого нет.

ФПА в свое время, по-моему, даже готовила специальный доклад по борьбе с рейдерством и отправляла его коллегам-законодателям. Будем считать, что всем юридическим миром рейдерство побороли.

– По нашим подсчетам, ФПА ежемесячно собирает в качестве взносов порядка 100 млн рублей. Повышены вступительные взносы, которые могут стать неподъемными для юристов, желающих приобрести статус. На что ФПА главным образом расходует деньги?

– Нет, конечно, никаких 100 млн рублей в месяц, хотя цифра эффектная, в реальности же около 14 млн рублей в месяц, а то и меньше. Я вообще считаю, что адвокатура, как и правосудие, не должны быть дешевыми. Если говорить о правосудии, то пошлины необходимо существенно увеличивать.

Что касается вступительных взносов, неподъемных для юристов, то это лукавство. Если сравнивать с общемировой практикой, то мы предсказуемо в самом конце, как и по многим другим позициям.

Цифры ведь все публичны и известны, взнос адвоката – 200 рублей, между прочим, намного меньше, чем платит любой адвокат в Европе на содержание национальных ассоциаций. Мы раз в два года отчитываемся перед Всероссийским съездом адвокатов, и вопросов о нецелевых тратах не возникало. На что ФПА деньги тратит – это тоже не тайна: конференции, повышение квалификации и учеба, издательство литературы в том числе.

Не знаю, знаете ли вы, но очень многие коллеги из ФПА организовывают мероприятия за свои деньги, летают в командировки за свой счет и считают это нормальным. И уж тем более это не афишируют.

– Много критики со стороны претендентов на адвокатский статус высказано в отношении новой системы приема экзаменов. Насколько ФПА удовлетворена сложившейся ситуацией?

– Весной, когда совет ФПА принял решение о новом порядке экзаменов, было много упреков в необоснованном упрощении. Сейчас, когда на практике столкнулись с трудностями, пошли жалобы, но они скорее технического порядка, и через некоторое время трудностей не будет. На все новое всегда много жалоб, и это нормально. Дайте немного времени, и мы отладим систему.

– Жалобы адвокатов по назначению, особенно в регионах, на низкие ставки звучат постоянно. Вы являетесь заместителем президента ФПА по взаимодействию с госорганами, так что вопрос, очевидно, в вашей компетенции. Можете чем-то порадовать?

– Это тяжелый вопрос, который руководства палаты пытается решить, и я уже не помню количество сделанных обращений по этому поводу и количество раз, когда мы поднимали этот вопрос перед чиновниками. Они все дружно кивают головой, многозначительно смотрят в потолок и разводят руками, показывая, что бюджет сейчас ориентирован на внешнеполитическую повестку, оборонные расходы и прочее. Поэтому оптимизма у меня нет, но это не значит, что палата отступится и замолчит по этому поводу. И лично меня и как адвоката, и как гражданина бесит, что государство у нас готово больше платить ряженым казакам за охрану судов, чем адвокатам, причем в этом, конечно, угроза самому государству. Но государство этого не понимает и считает, что выгоднее платить тем, кто защищает государство от людей, чем тем, кто защищает людей от несправедливости. Таким образом государство наше показывает, как оно боится человека. В то время как сильное государство боится за человека, потому что государство, которое тоже, между прочим, состоит из людей, создано и нанято своими гражданами именно ради защиты от несправедливости. Это всего лишь механизм, сделанный людьми для своего блага и удобства, не наоборот!

И потом, когда бывшие государственные деятели вдруг, вот незадача, оказываются на скамье подсудимых наедине с созданной ими же репрессивной машиной, они внезапно понимают, что настоящей ценностью является честный, неподкупный и состязательный суд, а не суд, вечно встающий на сторону сильного. А в этом суде их должен защищать профессиональный адвокат.

Поэтому быстрее нужна реформа адвокатуры, реформа профессии, монополия, ведь все это не просто может, но и должно стать самым первым шагом в реформировании всей судебно-правовой системы страны. Я уверен, что судебная реформа впереди, а объединение судов – это лишь первый шаг, и нельзя сказать, что очень удачный. А мы, адвокаты, должны показать даже не пример, а создать ролевую модель для всех участников этого процесса, большинство из которых, вполне возможно, эту реформу глобальную не переживет. Но это не значит, что проводить ее не стоит. Поэтому сначала надо реформировать адвокатуру, затем все остальное. Адвокаты и должны, и могут стать основой, костяком будущего после реформенного корпуса судей, потому что только адвокат во всей нынешней цепочке может встать на сторону справедливости и защиты человека от системы, встать уверенно и по-настоящему.

Так что, хотим мы этого или нет, а такая реформа и адвокатуры, и судебная реформа все равно произойдут, просто потому, что таков ход истории, да и терпению человеческому настает предел. И в интересах многих нынешних игроков этой системы эту самую реформу ускорить, потому что некоторые из них, вполне возможно, вынуждены будут на своей шкуре ощутить все прелести нашего суда без сильной и единой адвокатуры. И им самим решать, какой это будет суд – "басманный" или справедливый и честный.

Так что, возвращаясь к увеличению ставок, – радовать пока нечем, а вот в том, что осознание необходимости реформы профессии придет ко многим нашим государственным деятелям, есть у меня осторожный адвокатский оптимизм.

– Адвокаты, не желающие участвовать в делах по назначению, платят за это ФПА «откупные». Деньги, по идее, должны получать те, кто не отказывается от такой работы. Однако им платит государство. В чем тогда смысл сбора, на что он расходуется?

– Насколько мне известно, такого рода отношения существуют в палате города Москвы, а в других регионах в силу, скажем дипломатически, усложнившегося в нашей стране экономического положения, а по-честному – кризиса, адвокаты в очередь стоят за этими делами.

– Вы были критиком деятельности Уполномоченного по правам ребенка в РФ Павла Астахова, который ушел в отставку. Есть ли у вас претензии к недавно вступившей в эту должность Анне Кузнецовой? Каковы ваши прогнозы, пожелания для ее деятельности? Изменится ли, по-вашему, в лучшую сторону репутация этой должности благодаря Кузнецовой или нет?

– Отставка Астахова – это, к сожалению, пример хоть и правильного, но чрезмерно запоздалого государственного решения. Тот урон авторитету должности детского омбудсмена и авторитету власти, который был нанесен незадачливым Павлом, увы, не исправить одномоментно, даже назначением женщины, матери. Претензий к ней пока нет, есть скорее пожелание заниматься все-таки своими прямыми обязанностями, а не выставками художников, даже если они американцы. Да и еще почаще обращаться к адвокатам, мы с удовольствием ей поможем.

– Каково, на ваш взгляд, сейчас качество российского юридического образования? Устраивает ли оно ФПА?

– Отвечу коротко: паршивое, не устраивает.

– Вы закончили Санкт-Петербургский государственный университет, юридический факультет – факт в российской политике немаловажный. Какой вклад, на ваш взгляд, внесли выпускники СПбГУ в развитие современного государства и права России? Почему в стране правовой нигилизм, если столько юристов во власти?

– Правовой нигилизм был в стране всегда, Россия никогда не была страной закона – она была страной благодати. В России никогда не приветствовалось соблюдение формальных правил, на протяжении всей нашей тысячелетней истории мы жили по понятиям, поэтому нельзя говорить о том, что именно питерские юристы сделали что-то принципиально новое и плохое. Более того, питерские юристы, включая Собчака, внесли немалый вклад в подготовку постсоветской Конституции и Гражданского кодекса, что способствовало частичному преодолению правового нигилизма. Другое дело, когда юрист становится политиком: у него возникают совершенно другие приоритеты, далеко не всегда связанные с правом, и я готов согласиться с тем, что роль питерских политиков в рекультивировании правового нигилизма в стране действительно имела и имеет место. Но это не вина юридического сообщества и уж тем более не вина нашего факультета, который воспитал множество блестящих юристов, которыми Россия вправе гордиться.