Лишена статуса адвокат, сыгравшая на стороне следствия против подзащитного

Совет Адвокатской палаты Санкт-Петербурга прекратил статус адвоката из-за фальсификации протокола допроса ее подзащитного, в результате чего тот необоснованно остался под стражей. В процессе разбирательства защитник по назначению преподнесла квалифкомиссии целый «букет» оригинальных аргументов в пользу своей невиновности, в том числе личное мнение о психической неполноценности клиента, установленной ей по почерку.

В октябре 2017 года АП Санкт-Петербурга получила жалобу от находившегося под стражей Г. – фигуранта уголовного дела. Он заявил, что адвокат К. (она представляла интересы клиента при задержании в порядке ст. 51 УПК РФ) участвовала в фальсификации документов предварительного следствия, и из-за этого он продолжает содержаться под стражей. Так, Г. «с удивлением обнаружил» в материалах его дела, что 14 июля 2017 года с 15:20 до 15:40 следователь будто бы при участии К. в здании следственного управления предъявил ему обвинение и допросил его в присутствии того же защитника. По заявлению автора жалобы, в действительности ничего подобного не было, в этот день он не покидал Василеостровского районного суда, допросы не проводились, а подписи в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и в протоколе допроса поставлены не его рукой.

Пытаясь оправдаться перед квалифкомиссией, К. пояснила, что 14 июля при ее участии Г. было-таки предъявлено обвинение, но не в следственном управлении, а «в перерыве судебного заседания в районном суде». И там же следователь допросил ее доверителя в качестве обвиняемого. А тот факт, что в протоколах следственных действий местом их проведения значилось именно следственное управление, она «не заметила по невнимательности». Адвокат неожиданно сообщила, помимо прочего, что в проведении предварительных следственных действий в рамках другого процессуального действия − судебного заседания по избранию меры пресечения – она никаких нарушений не усматривает.

Когда квалифкомиссия предложила обсудить имевшееся в материалах дела заключение специалиста, согласно которому подписи в документах выполнены не обвиняемым, К. аргументировала эти обстоятельства «деградацией психических особенностей личности» Г., которая привела к «отличиям в способах написания отдельных букв». Общей нечеткости почерка клиента она нашла сразу два объяснения: во-первых, Г. было непросто писать в условиях вызванного судебным заседанием стресса, а во-вторых, данное действие «затруднительно выполнять через решетку». В целом К. не усмотрела ухудшения процессуального положения доверителя в результате оказания ею юридической помощи.

Комиссией между тем было достоверно установлено, что в тот день Г. действительно находился в райсуде, где ему избрали меру пресечения в виде заключения под стражу, после чего он остался в конвойном помещении. Из материалов же производства следовало, что допрос проводился с участием адвоката К. с 15:30 до 15:40 в следственном управлении, данный период совпадал со временем рассмотрения ходатайства следствия об избрании Г. меры пресечения.

Но особое внимание при разбирательстве привлек факт оформления протокола допроса (включая показания Г.) в печатном виде с использованием компьютера. Квалифкомиссия решила, что это свидетельствует «в пользу его изготовления в помещении СУ УМВД РФ», в то время как версия К. о допросе ее подзащитного в перерыве между судебными заседаниями «предполагает рукописный текст показаний обвиняемого». У комиссии, таким образом, родилось стойкое сомнение относительно озвученных адвокатом обстоятельств подписания протокола допроса. По мнению комиссии, вариантов тут оставалось лишь два: либо следователь в присутствии защитника дал Г. подписать заранее изготовленный протокол с его показаниями без фактически проведенного допроса, либо, как указывает сам Г., протокол был  вовсе фальсифицирован.

В результате было констатировано «недобросовестное отношение К. к своим профессиональным обязанностям». Комиссия посчитала, что адвокат, подписывая протокол, в любом случае действовала вопреки законным интересам доверителя. Допущенные ею нарушения «неизбежно привели к обоснованному недоверию к ней» со стороны Г.

С выводами квалифкомиссии согласился и Совет Адвокатской палаты Санкт-Петербурга, усмотревший в действиях защитника игнорирование целого ряда основополагающих профессиональных принципов и норм КПЭА, признав грубое дисциплинарное нарушение. Все это «исключает возможность дальнейшего пребывания адвоката К. в адвокатском сообществе», указал Совет в своем решении. Статус был К. прекращен, и вновь она может быть допущена к сдаче квалификационного экзамена для возврата в профессию не ранее, чем через 3 года.