Новый ГК — стратегический проигрыш

Федеральный закон №42-ФЗ, существенно изменивший первую часть ГК, серьезно осложнил жизнь юристов. Появилась «правовая неопределенность», практически единодушно признали участники конференции, посвященной "перезагрузке" в российской цивилистике. Мероприятие было организовано The Moscow Times Сonferences.

Красивые требования

О том, что именно понимают представители бизнеса под правовой неопределенностью, в частности, рассказала директор юридического департамента Росбанка Полина Лебедева.  По ее словам,  законодатель в новеллах в основном «апеллирует красивыми требованиями», такими как, например, формулировки из ст. 375.1 о независимой банковской гарантии. Статья говорит о том, что бенефициар обязан возместить гаранту убытки, причиненные «вследствие предоставления недостоверных документов или необоснованного требования». Однако не ясно, что такое недостоверные документы и  необоснованное требование. Судебной практики, которая могла бы это прояснить, пока  не накопилось. «В написании юридических документов нужно взвешивать каждое слово, понимать, что за ним стоит. Чем меньше слов, тем меньше риска, что формулировка окажется неправильной», — высказала свое мнение Лебедева.

Лебедева также рассказала о том, в пользу чего сделать выбор при обеспечении обязательств: поручительства или банковской гарантии. Последняя, как известно, с июня 2015 года стала независимой. Если раньше ее могла выдать только кредитная или страховая организация, то теперь гарантии выдают любые коммерческие объединения.

По словам юриста, есть правоотношения, где альтернативы нет. Так, в законе об акционерных обществах и об организации госзакупок поручительство не предусмотрено.Но в тех случаях, где есть альтернатива, следует исходить из нескольких постулатов. Во-первых, гарантия «предусматривает установление фиксированной ответственности». «Сумма должна быть четкая», — говорит Лебедева. Однако не всегда ее можно просчитать, и в таком случае выбор падает на поручительство. Из плюсов, по словам эксперта, то, что теперь гарантия получила независимость от основного обязательства, соответственно гарант не вправе выдвигать на него свои возражения. Помимо этого, говорит Лебедева, «к международной практике нас приближает тот факт, что теперь принципал — не обязательно должник».

Из неприятного для бизнеса: теперь сведения о гарантии должны вноситься в единый реестр. За нарушение предусмотрена административная ответственность.

«Лоскутное одеяло»

«Кодекс 1994 года был вполне логичный и все решал. Сейчас для меня это — лоскутное одеяло, каждый раз попадаю в стресс, когда недействительность сделок нужно определить!» — говорит, в свою очередь, директор юридического департамента биржевого холдинга «Московская биржа» Александр Смирнов. По его словам, трудно вести речь о развитом правопорядке, в то время как «в суде нужно указкой бить оппоненту — читай правильно норму!». «Законодатель пошел по пути — лучше написать», — продолжает юрист, имея в виду большое количество ненужных, по его мнению, уточнений и норм.

Его поддержал Роман Бевзенко, партнер юридической фирмы «Пепеляев Групп». «Зачем закреплять то, что и так понятно?» — посетовал он, например, об опционе и опционном договоре, введенных ст. 429.1. Статья закрепила два этих новых понятия, главное отличие которых, по словам юристов, в том, что по опциону приобретается право на заключение договора, а по опционному договору — право востребования по уже существующему договору. Последний, по словам Бевзенко, относится к категории предварительного договора и является «мифом о загробной жизни». 

«Неужели идея свободы договора иссякла?» — задался риторическим вопросом юрист. По  словам Бевзенко, законодатель занимается тем, что в противовес этому принципу «прививает идею о том, что можно только то, что я вам не запрещаю». «Мы думать отучаемся! Нам спустили законы — и все», — возмущается эксперт. По его словам, реформа обеспечила «тактический» выигрыш, но «стратегически мы проиграли, потому что юристы превращаются в чтецов».

Есть проблемы, связанные с появлением в ГК понятия корпоративного договора. Хотя именно в этом вопросе юристы положительно оценивают реформу.

Так, иностранные компании всегда с большой неохотой соглашались на применение российских норм в сфере корпоративного права. Однако «после взятия курса на деофшоризацию российское право стало более широко употребляться», поясняет советник по юридическим вопросам инвестиционной фирмы «Ладога менеджмент» Елена Ким. Раньше не было даже механизмов выхода из тупиковых ситуаций в корпоративных спорах. Сейчас ситуация изменилась в лучшую сторону. Например, корпоративный договор позволяет решить вопрос о порядке управления обществом. «Но может ли стороной договора быть общество, остается неясным», — говорит Ким. Прямого запрета закона на это нет, но и одобрения тоже.
 

"Интеллектуальные"  проблемы

Специалисты сферы интеллектуального права тоже не в восторге от коснувшихся их изменений. «По сути, в ГК вошло все то, что должно быть в подзаконных актах», — говорит партнер фирмы, специализирующейся на патентном праве, «Городисский и партнеры» Евгений Александров. «Придется покритиковать законодателя», — с иронией заметил юрист.

Критике с его стороны подвергся, например, порядок упрощенной регистрации сделок исключительного права. Теперь об их заключении нужно просто уведомить государство, а сама сделка не регистрируется. «Это сделано для вступления в ВТО, но породило массу проблем», — резюмировал Александров. По его словам, иностранные компании часто не желают раскрывать условия сделок, но при этом упрощенный порядок приводит к тому, что договор автоматически становится действительным, без проверки. Главное негативное последствие в том, что нет гарантии дальнейшей судебной защиты интересов компании.

Отдельная больная тема, по словам юриста, — взыскание средств за неправомерное использование патента. Согласно закону суд может устанавливать эту сумму в пределах от 10 000 до 5 млн рублей. Решение, принятое судом, должно соответствовать его «внутреннему убеждению», говорит Александров, отмечая невозможность управления этим критерием со стороны юристов. «Просим 5 млн — суд даст 10 000 рублей. Ну и где судебная защита?» — негодует эксперт.