Распутин и его таинственные знакомые. L.R публикует уникальные материалы слежки за «старцем»

Legal.Report продолжает цикл публикаций, посвященных одному из самых загадочных эпизодов российской истории — убийству фаворита царской семьи Григория Распутина. В своей первой статье писатель, историк-криминалист и телеведущий Олег Шишкин, опираясь на материалы из ранее засекреченных архивов, исследовал вопрос о неоднозначной роли Секретной разведывательной службы Великобритании в жестокой расправе над «старцем». На этот раз автор рассказывает о том, как осуществлялась тотальная слежка за Распутиным спецслужбами Российской империи. В процессе изучения уникальных документов прошлых лет Шишкин раскрыл инкогнито некоторых таинственных персонажей из окружения «милого друга» семьи последнего императора России.

Близость к императорской чете автоматически сделала Распутина предметом пристального внимания охранного отделения МВД (в просторечии — охранка), дворцовой полиции и контрразведки Петроградского военного округа. Лев Троцкий в «Истории русской революции» писал: «Сам „старец“ постепенно превратился в государственное учреждение. Его тщательно охраняли и за ним не менее тщательно следили соперничающие министерства».

Поэтому сегодня мы имеем подробную топографию маршрутов Распутина, установочные материалы и адреса лиц, с которыми он общался, мест, где любил бывать, описание вкусовых предпочтений. Первое наблюдение за ним устанавливается по приказу Столыпина и вначале ведется всего несколько дней в октябре 1910 года.

Постоянное же наблюдение за фаворитом вводится уже приказом министра внутренних дел Александра Макарова 23 января 1912 года и длится вплоть до убийства. На Распутина заводится ориентировка, составляется словесный портрет, а объект наблюдения получает клички Темный и Русский.

В документах охранного отделения встречаем описание Распутина: «Приметы Русского. Лет 35–40 — внешне среднего роста, среднего телосложения — тип русский — волосы на голове длинные, светло-русые, борода лопатой с рыжим оттенком, усы средние, рыжеватые, лицо худощавое, глаза впалые. Одет: поповская бобровая шапка, бархатный верх, черное с коричневатым оттенком пальто с бобровым воротником, русские сапоги и высокие, с коричневой материей резиновые калоши». Эта работа полиции сопровождалась теми же действиями, какие предпринимались для сбора данных о лидерах всех без исключения политических партий, террористах и сектантах. За Распутиным следили оперативные отряды филеров по 8–10 человек, агентурились дворники, извозчики, проститутки. Так как наблюдаемый активно пользовался транспортом, он ежедневно встречался с сотнями людей.

Охранка сообщала: «Результаты наблюдения за Распутиным, с указанием выясненных лиц, обычно представлялись в Департамент Полиции, а черновка оставалась в отделении. Всего, при осуществлении наблюдения за Распутиным, было установлено до 5000 человек. Кроме выяснения связей Распутина наблюдением было установлена перлюстрация его писем и ежедневно писался подробный дневник наблюдения». Эти тысячи человек фиксировались и отрабатывались по всей линейке мероприятий. В таком эпическом море знакомств неизбежно возникали лица с оригинальной судьбой и множеством вопросов.

Так, в перечне лиц «кого посетил Распутин» дневник наблюдения филеров от начала 1916 года сообщает нам следующее: «8 янв. Распутин посетил д. № 6 по Гагаринской ул. (Нордман)». Затем скупо поясняется: «Нордман, Федор Сергеевич, 56 л., ст. сов., старш. делопроизв. Капитула императорских орденов; Евгения Оскаровна Н-ман, его жена, 41 года».

Однако эта, казалось бы, обычная супружеская пара после детальной проверки охранным отделением выглядела уже совсем таинственно. Вот что говорится о ней в «Особо важной справке по делам лиц, связей «Темного»: «Нордман часто бывает у Григория Распутина, и он у нее. Евгения Нордман по делам отделения не проходит, а запрошенный начальник Центрального Военного Регистрационного Бюро совершенно секретным письмом от 17 сего мая за № 1440 уведомил меня, что названная Евгения Нордман в 1908–1909 г. состояла на службе в качестве секретного агента в контрразведывательном отделении Главного Управления Генштаба». То есть ее начальники сидели в здании Главного штаба и она имела отношение к самым таинственным их интересам.

Какого рода знакомство было у Распутина с Нордман Евгенией Оскаровной (урожден. Фон Клемм 1875–?) с «богатым» прошлым, сказать трудно. Но она явно была частью той конспиративной атмосферы, которая окружала фаворита в военные годы. И эта интрига становится еще более притягательной, когда оказывается, что супруг ее Федор Борисович Нордман — брат жены художника Ильи Репина. И более того, в 1912 году Репин даже написал маслом «Портрет Е. О. Нордман с коротким японским мечом в руках». Так что эта воинственная сотрудница головного офиса контрразведки бывала у живописца в его мастерской в поселке Куоккала. И позировала ему. А между делом принимала Распутина у себя в столичной квартире. Даже в дневнике Корнея Чуковского за 1912 год мы находим эту таинственную даму: «Вчера, 1-го июля, был день „Колоса ржи“. Мы собрались у Евгении Оскаровны Нордман — крюшон, пироги, земляника — все очень хорошо».

Есть среди таинственных знакомых Распутина и личности весьма оригинальные. Например, некто Артур Оскарович Гюллинг. В черновике дневника обнаруживаем его в самой последней заметке перед убийством, с приписанным от руки восьмым номером «Фонтанка д. 54, дек. 16». Отметим, что это так называемый Толстовский дом, который занимает целый квартал и раньше имел адрес: ул. Троицкая (ныне Рубинштейна), 15–17.

В другом месте филерского дневника уточняется: «Фонтанка, д. 54, подъезд 8». Этот человек волей-неволей должен был заинтересовать следствие, ведь он мог располагать важными сведениями о намерениях жертвы перед убийством, планах Распутина на роковую ночь и т. д. В оперативных данных на него, имевшихся у охранного отделения, сообщалось, что он «40 лет. Уроженец Финляндии, родом из Гельсингфорса», то есть из Хельсинки. Первая его зарегистрированная встреча с Распутиным относится к 29 июля 1916 года. Но визиты, как видно из документов полиции, были взаимными. Особенно интенсивно они наносились осенью: весь октябрь, ноябрь — и плюс, конечно, зимний декабрь. Например, 7 декабря Распутин сам наведывался к нему, а 8-го уже Гюллинг посетил фаворита. Любопытно, что встречи с этим финном идут одновременно или сразу после визитов Распутина в Царское Село и конкретно после посещения домика фрейлины Вырубовой, где обычно фаворит виделся с царицей Александрой Федоровной. Вот что сообщает дневник наружного наблюдения охранки: «Царское Село. Церковная улица, д. 2, дек. 5, 9, 10, 12, 14. Квартира Вырубовой».

Но наиболее полная информация о нем появляется в документах разных спецслужб России уже после убийства Распутина. Гюллинга даже задерживают, но хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации материалы полиции и Минюста об убийстве Распутина не содержат допроса финна. Здесь имеется лишь небольшое сообщение о нем: «Артур Гюллинг возбудил подозрение в возможной причастности к шпионажу тем, что в его квартире проживало и бывало много офицеров, а также тем, что обладая, по его словам, состоянием в 100 000 финских марок, платит ежемесячно за квартиру 600 рублей и своему секретарю Воронину — 300 рублей. Далее Гюллинг рассказывал, что, участвуя во многих предприятиях, ничего не нажил, но вложил денег много».

В деле имеются показания секретаря этого финна Леонтия Воронина, у которого была обнаружена специфическая записная книжка. Она показалась дознавателям настолько интересной, что о ее судьбе есть примечательная запись: «Докладывая об изложенном, доношу, что дальнейшая разработка адресов, записанных в записной книжке Воронина, производится и затем будет передана в контрразведывательное отделение при Штабе Петроградского военного округа на театр военных действий».

И вот что еще было обнаружено департаментом полиции: «Среди адресов в записной книжке Воронина имеются фамилии лиц, проходивших по подозрению в шпионаже. Независимо сего Воронин и ранее был заподозрен лично в шпионаже, о чем доносилось в Департамент Полиции по 6-му Делопроизводству 20 января 1915 г. за № 4008. Виткун женат на германской подданной, а Воронин на австрийской, Гюллинг, по словам Воронина, является родственником шведского министра Валленберга». Последнее весьма примечательно: Гюллинг находится в родственных отношениях с Кнутом Агатоном Валленбергом (1853–1938) — министром иностранных дел Швеции в правительстве Хаммаршельда? Может ли такое вообще быть? Оказалось, может!

Генеалогические данные родства родного брата Кнута — Маркуса Валленберга (1863–1943) указывают на то, что он 19 августа 1890 года женился на Гертруде Амалии Хагдаль, дочери доктора Чарльза Эмиля Хaгдаля и его жены Эмилии, урожденной Гюллинг. Таким образом, Гюллинг действительно был родственником жены Маркуса Валленберга, который в тот момент занимал пост генерального директора Stockholms Enskilda Bank, сменив своего брата Кнута, ставшего министром иностранных дел. Семья Валленберг и сегодня считается одной из самых влиятельных в Швеции. В то время Швеция вела активные тайные посреднические консультации как с Германией, так и с Великобританией, и оба брата принимали участие в этих событиях.

Это всего лишь два примера того, какие теперь обнаруживаются факты и пересечения в истории, касающиеся фаворита царской семьи Распутина.

Он действительно жил в окружении опасных фигур…