Следователь и адвокат сфабриковали дело, чтобы избежать реабилитации обвиняемого

На Урале следователь и адвокат провернули фиктивное дело, чтобы освободить обвиняемого по тяжкой статье и уйти от последствий прекращения расследования по реабилитирующим основаниям. Схема вскрылась после обращения матери потерпевшего к председателю СК России Александру Бастрыкину.

Смерть на базе

Как выяснил Legal.Report, история началась в декабре 2015 года в Нижневартовске, где на территории производственной базы в результате конфликта погиб 29-летний мужчина. Два подозреваемых скрылись и были объявлены в розыск. Расследование вел следователь городского отдела СК Иван Воронин. В 2019 году, когда одного из беглецов — Михаила Пономаренко — задержали, следователь предъявил ему обвинение по ч. 4 ст. 111 УК РФ — причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть.

Однако перспективы направления в суд становились все более неопределенными. Расследование затягивалось, в том числе из-за изменения показаний ключевого свидетеля. В отделе СК обсуждали риск того, что дело в отношении Пономаренко придется прекращать по реабилитирующему основанию — за непричастностью. В этом случае неизбежно возникли бы вопросы к качеству расследования и тому, почему за годы не удалось сформировать устойчивую доказательственную базу. Именно тогда, на фоне нарастающего процессуального тупика, и возникла идея найти «выход», который позволил бы не допустить реабилитации фигуранта.

«Кража» в «Украине»

Ключевые договоренности сформировались в начале 2020 года, когда прокуратура вернула дело на доследование. В этот период обвиняемого защищал председатель местной коллегии адвокатов Сергей Сметанин. Сначала Воронин предлагал ему инсценировать конфликт подзащитного с сотрудником СИЗО, но адвокат отмел этот вариант. После обсуждений, проходивших в кабинете следователя, стороны остановились на «легком» эпизоде кражи недорогого телефона.

Согласно легенде, Пономаренко якобы еще в сентябре 2018 года похитил в летнем кафе «Украина» кнопочный «Нокиа». Дата и место были выбраны так, чтобы уложиться в срок давности и исключить наличие камер. Подготовку фиктивных материалов Сметанин поручил бывшему полицейскому Ринату Гарифуллину, работавшему юристом в той же коллегии. Гарифуллин нашел «потерпевшего», организовал подписание документов и обеспечил передачу телефона в СК.

Запуск «кражи» прошел через дознание: материал по ч. 1 ст. 158 УК РФ поступил в территориальный отдел полиции из следственного комитета. Как следует из показаний начальника ОП-2, Воронин интересовался скорейшим принятием решения и просил ускорить регистрацию, чтобы затем использовать новый эпизод в своем производстве по тяжкой статье.

Возбужденное дело оперативно поступило мировому судье, который прекратил его за примирением сторон (ст. 25 УПК РФ). В то же время у Пономаренко истекал предельный срок содержания под стражей по основному делу, и он должен был выйти из СИЗО. Воронин прекратил его преследование по ч. 4 ст. 111 УК РФ за непричастностью — решение, которое без «мелкого» эпизода влекло бы полную реабилитацию.

Жалоба Бастрыкину

Обман вскрылся благодаря настойчивости матери погибшего в драке сотрудника производственной базы. Решение о прекращении дела ей показалось необоснованным после стольких лет расследования. Также ее насторожило, что в материалах появился эпизод о «мелкой краже», не имеющей отношения к трагедии. Женщина направила письменную жалобу председателю СК России Александру Бастрыкину.

Материалы подняли на уровень УРФО — и там быстро обнаружили несоответствия: подписи понятых в документах оказались поддельными, потерпевший не мог воспроизвести ни обстоятельств, ни даже дату «кражи», а телефон, фигурировавший в деле, был передан следователю через супругу самого Пономаренко. Выяснилось и то, что отдельные протоколы были подготовлены заранее, без участия указанных в них лиц.

По итогам процессуальной проверки постановление о прекращении дела по ч. 4 ст. 111 УК РФ было отменено¹Нижневартовский городской суд в 2022 году признал Михаила Пономаренко виновным по ч. 4 ст. 111 УК РФ и назначил 8 лет строгого режима (прокуратура настаивала на 13 годах). Суд частично удовлетворил гражданский иск матери погибшего, взыскав 3,5 млн рублей компенсации морального вреда. Апелляция и кассация оставили приговор без изменений. В отношении участников схемы возбудили отдельное уголовное дело о фальсификации доказательств.

Признание юриста

Дело юриста Гарифуллина выделили в отдельное производство после того, как он признал вину и подробно описал механизм фиктивной кражи. Выяснилось, что еще в 2019 году экс-полицейский фактически пытался влиять на ход расследования трагедии на производственной базе. По словам свидетелей, уже тогда он проявлял себя как неформальный посредник-«решальщик». Например, юрист знал, что погибший владел карабином «Сайга», и способствовал тому, чтобы оружие изъяли в нужный момент для создания косвенных доказательств в пользу фигурантов. Сам Гарифуллин настаивал, что действовал исключительно «по просьбе» Воронина и Сметанина и воспринимал себя исполнителем технических поручений.

Нижневартовский городской суд признал Гарифуллина виновным в соучастии (ч. 5 ст. 33 УК РФ) в трех преступлениях — заведомо ложном доносе (п. «а» ч. 2 ст. 306 УК РФ), фальсификации доказательств (ч. 3 ст. 303 УК РФ) и служебном подлоге (ст. 292 УК РФ). Ему назначили 3 года лишения свободы условно с испытательным сроком 2 года и двухлетним запретом на занятие адвокатской деятельностью. Суд также снял арест с его Toyota Land Cruiser 200, фигурировавшего в материалах дела как обеспечительная мера.

Версии следователя и адвоката

Вслед за Гарифуллиным на скамье подсудимых оказались следователь Воронин и адвокат Сметанин, а также двое исполнителей: Михаил Коробкин, согласившийся выступить фиктивным «потерпевшим», и Василий Афанасьев — посредник, помогавший организовать передачу документов и создание легенды.

На процессе в Нижневартовском городском суде защита настаивала, что следствие представило однобокую картину и неверно распределило роли между фигурантами. Воронин утверждал, что действовал в рамках процессуальных полномочий и не знал о фиктивной природе мелкого эпизода. Сметанин пояснял, что занимался исключительно защитой и не понимал, что фабула кражи была искусственно создана. Коробкин — что его не предупредили об ответственности за ложный донос. Афанасьев — что участвовал «по просьбе знакомых», не осознавая реального характера происходящего.

Суд эти доводы отклонил, указав, что действия всех участников были согласованными. Воронина признали виновным в фальсификации доказательств, незаконном освобождении обвиняемого и привлечении заведомо невиновного к уголовной ответственности (ч. 3 ст. 303, ст. 300 и ч. 1 ст. 299 УК РФ). Он получил 4 года лишения свободы условно и лишен права занимать должности в правоохранительных органах на 2,5 года. Эпизод служебного подлога суд прекратил за истечением сроков давности.

Сметанин за соучастие в заведомо ложном доносе и фальсификации доказательств получил 3 года лишения свободы условно. Коробкин — 1 год условно, Афанасьев — 1 год и 7 месяцев принудительных работ.

Жалобы подали все осужденные, а прокуратура сочла назначенные наказания чрезмерно мягкими: она требовала заменить условные сроки Воронину и Сметанину на реальные в колонии общего режима, а Афанасьеву усилить наказание до трех лет лишения свободы. Однако апелляционная инстанция оставила приговор без изменения.

В кассацию обратился только Сметанин. Он утверждал, что сюжет с кражей был придуман следователем и Гарифуллиным, а сам он лишь сопровождал клиента и не участвовал в фальсификации. Седьмой кассационный суд эти доводы отклонил и подтвердил законность и обоснованность приговора.

• 1
  Нижневартовский городской суд в 2022 году признал Михаила Пономаренко виновным по ч. 4 ст. 111 УК РФ и назначил 8 лет строгого режима (прокуратура настаивала на 13 годах). Суд частично удовлетворил гражданский иск матери погибшего, взыскав 3,5 млн рублей компенсации морального вреда. Апелляция и кассация оставили приговор без изменений