Следователь — юрист или правоохранитель?

В последние годы на фоне постоянных и нередко довольно хаотичных изменений уголовно-процессуального законодательства вновь и вновь обсуждается вопрос об очередной кардинальной реформе системы предварительного следствия. Очевидно, что ее инициаторы считают предыдущую реформу, проведенную в 2007 году и обусловившую появление Следственного комитета РФ, полумерой либо просто провалом.

Реформа в дискуссионном поле

Наивысшего пика обсуждение этой проблемы достигло в конце 2014–начале 2015 годов, когда Президент РФ предложил Верховному суду проработать вопрос о возможности введения в систему уголовной юрисдикции так называемых следственных судей по некоторому образу и подобию того, как это было в Российской империи и как это действует сейчас в ряде западных государств, в частности во Франции.

В этой связи на страницах юридической печати, в различных СМИ, соцсетях, а также в рамках целого ряда «круглых столов» и подобных мероприятий разгорелись жаркие дискуссии о целесообразности таких нововведений. В них приняли участие ученые, практики, политические и общественные деятели, представители медиа-сообщества. Причем мнения разделились на диаметрально противоположные. Либеральные юристы говорили о безусловной необходимости введения института следственных судей по европейскому образцу для организации досудебного депонирования доказательств (профессор Александр Смирнов) или судебного контроля за деятельностью органов, осуществляющих уголовное преследование (профессор Тамара Морщакова). Наиболее радикально настроенные ученые даже высказывали ничем не подкрепленные и явно популистские суждения волюнтаристского характера о перестроении национальной системы досудебного производства по американскому образцу, предполагающему превращение следователя в так называемого investigator — фактически полицейского детектива, лишенного каких-либо юрисдикционных полномочий.

Другие специалисты (доцент Юрий Боруленков и т.д.) заняли полностью противоположную и, кстати, гораздо более справедливую позицию, предполагающую разумный консерватизм и делающую упор на свой собственный, сугубо национальный путь развития досудебного производства, который (если, конечно, смотреть на него объективно, а не через призму преклонения перед Западом) не так уж и плох.

На сегодняшний день обсуждение указанных проблем постепенно сошло на нет. В средствах массовой информации стали активно муссироваться более «модные» нынче темы, обусловленные последними инициативами президента, в частности о расширении компетенции суда присяжных. Однако вопрос о том, что же все-таки делать с национальной системой предварительного следствия, по-прежнему открыт.

Думается, что решение этой проблемы должно носить не сугубо правовой, а комплексный характер. Очевидно, что дискуссии и тем более новые шаги законодателя по внесению очередной порции изменений в наш многострадальный Уголовно-процессуальной кодекс явно преждевременны и не станут панацеей от тех болезней, которыми в настоящее время страдает система предварительного следствия. Развить бурную деятельность, бездумно перераспределить процессуальные полномочия, еще более усложнить и без того порой слишком заформализованные механизмы досудебного производства — это, конечно, самый легкий и быстрый способ «решения» зреющих годами проблем. Но, к сожалению, ни к чему принципиально новому это не приводит.

Достаточно вспомнить реформу следственных аппаратов системы МВД 1998 года, когда они были выведены из структуры органов внутренних дел и стали «при». А настоящей проверкой на прочность послужили проведенная в 2007 году реформа прокурорского следствия и кардинальные перераспределения следственно-прокурорских полномочий в досудебном производстве, которые тем не менее ни к каким ощутимым результатам так и не привели. В противном случае не было бы оснований для разговоров о дальнейшей модификации предварительного следствия.

Нужно менять правосознание

Очевидно, что такую реформу надо начинать не с создания новых органов, не с процессуальных изменений, а с пересмотра государственной идеологии в отношении профессии следователя. Достаточно вспомнить, что советское процессуальное законодательство было гораздо менее демократичным и западно-ориентированным, тогда как качество работы органов предварительного следствия было куда более высоким, чем сейчас. Необходимо отдавать себе отчет в том, что если нынешних следователей назвать следственными судьями и назначить на новые должности (других-то взять неоткуда), то по своей сути они останутся теми же следователями, поменяется только надпись в удостоверении. Невольно вспоминается комедийный фильм «Светлая личность» по мотивам произведений Ильфа и Петрова. Один из главных героев, директор-бюрократ, выбирает «оптимальный» способ появления человека-невидимки. Он предлагает его назначить и дает отделу кадров соответствующее распоряжение.

Реформа предварительного следствия, в первую очередь, должна начинаться с подготовки специалистов, обладающих принципиально иными профессиональными качествами и иным уровнем правосознания. Решение этой задачи не может быть быстрым; она должна реализовываться постепенно. Самое важное — это уже сейчас заложить концептуально новые подходы к подготовке будущих следственных работников, пересмотреть программы их обучения. Тогда, возможно, со временем сегодняшние студенты смогут хотя бы частично побороть те болезни, которыми страдает наша система предварительного следствия.

Но для этого необходимо решить, кем мы хотим видеть будущих следователей: юристами или правоохранителями, что далеко не одно и то же. Представляется, что следователь все-таки должен быть юристом. Раскрытие преступлений, постоянные выезды на места происшествий, ночные дежурства, получение объяснений и тем более бумажная работа не его удел. Его задача — всестороннее, полное и объективное познание обстоятельств уголовного дела, исследование и оценка доказательств, формирование на этой основе правоприменительных решений с учетом высокого уровня правосознания, правопонимания и профессиональной ответственности. Кстати, с этого года в Московском государственном юридическом университете имени О. Е. Кутафина (МГЮА) открыта новая магистерская программа «Следственная деятельность», предполагающая подготовку следователей нового поколения. Будет ли она востребована, найдет ли она своего студента, покажет время.

А пока, к великому сожалению, современный следователь остается правоохранителем. Причем эта тенденция набирает обороты. Если раньше профподготовка следователей осуществлялась в рамках общего юридического образования, то теперь существует отдельная специальность: «Правовое обеспечение национальной безопасности». В образовательном стандарте по ней особое внимание уделяется физкультуре, огневой подготовке и тому подобным дисциплинам.

Должен ли следователь уметь хорошо стрелять? Почему бы и нет? Этот навык, наверное, не помешает, если только он не приобретается в ущерб профессиональным компетенциям в области права, которых так не хватает современным следователям. По крайней мере, лично мне, выпускнику когда-то существовавшего следственного факультета Юридического института МВД России, во время работы следователем умение хорошо стрелять, к счастью, ни разу не пригодилось. Зато были серьезные пробелы в знаниях в области гражданского права, которые приходилось восполнять самостоятельно.

Таким образом, реформа органов предварительного следствия — это длительный и очень сложный процесс, который следует начинать не с организационных или законодательных изменений, а с воспитания юристов-государственников нового поколения, обладающих наряду с глубокими знаниями, умениями и навыками высоким уровнем нравственности, правосознания, правопонимания и ответственности, так необходимых для решения непростых задач уголовного судопроизводства.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции