Тамара Морщакова: как нам реформировать суды

Радикально улучшить качество российского правосудия, повышая независимость судейского корпуса и прозрачность судебных процедур, предлагает Совет по правам человека при президенте РФ. 3 августа СПЧ представил свой план модернизации судебной власти (материал о нем можно прочитать здесь), подготовленный по поручению Владимира Путина. Эти предложения специально для Legal.Report прокомментировала председатель постоянной комиссии СПЧ по гражданскому участию в правовой реформе, судья Конституционного суда РФ в отставке, профессор ГНИУ-ВШЭ Тамара Морщакова.

СПЧ считает, что одна из основных задач сегодня – это уменьшить степень влияния председателей судов на своих коллег.

– Фигура председателя суда является ключевой не просто в качестве администратора, но и с точки зрения его влияния на назначение судьи, на подбор судей для конкретного дела и даже с точки зрения возможности трансляции судьям того, что от них могут, так скажем, хотеть извне, – подчеркивает Тамара Морщакова.

Ситуация особенно опасна потому, что сейчас на эти должности каждые шесть лет непосредственно назначает власть. А далее возможно повторное назначение. Председатель, по словам эксперта, ориентируется на то, что ему нужно неким образом заслужить его. Такое положение дел – источник возможного влияния на судей и ограничения судейской независимости, и этот порядок нужно менять.

– Относиться к председателю суда как к руководителю судей нельзя, – говорит Морщакова. – Для судьи начальников нет. А председатель суда благодаря имеющимся у него функциям, увы, выполняет сейчас роль начальника. От него во многом зависит, что с каждым судьей будет дальше, какой он приобретет квалификационный класс, получит ли определенные надбавки, загрузят ли его с головой делами или у него будет достаточно спокойная жизнь, будут ли судью выдвигать на получение наград или ему грозят дисциплинарные взыскания. Инициатива в этих вопросах принадлежит председателю суда. Варианты изменения ситуации разные: выборы самими судьями, ротация. Главное, чтобы председатель приобретал эту должность на непродолжительный срок и выполнял только функции администратора.

Что касается порядка назначения на должность судьи, то председатель может отвергнуть даже рекомендованного судейским сообществом кандидата. «Право вето», как уточняет Тамара Морщакова, есть у председателя суда, где имеется вакантная должность для кандидата, у председателя вышестоящего суда и Верховного суда. Это, по словам эксперта, "очень коррупционный момент, обжаловать субъективное отрицательное решение практически невозможно, да и мотивы его неизвестны".

Вето председателя, согласно предложениям СПЧ, должно быть исключено. Необходимо также, чтобы было обеспечено обжалование кадровых решений на всех этапах подбора кандидатов.

– Председателя суда нельзя рассматривать как работодателя, он не нанимает судей на должность, – говорит Морщакова. – Какие у него основания "зарубить" кандидата? Если они есть, то проводимые жесткие и многоступенчатые проверки кандидатов выявят эти отрицательные моменты. К сожалению, в отличие от зарубежных стран у нас традиционно не пропускают в судьи адвокатов, а судейский корпус пополняется в основном из аппарата судов, где председатели воспитывают себе, по сути, "послушных подчиненных". Или из представителей правоохранительных органов, которые в суде всегда поддерживают позицию государства.

Автоматизированная система распределения дел между судьями, о необходимости которой заявляют в СПЧ, уже весьма эффективно работает, она апробирована в арбитражных судах. В судах же общей юрисдикции она только начинает вводиться. При этом, отмечает Морщакова, "странно, что представители законодательного собрания – квалифицированные юристы – сильно сомневаются, что система может учесть нагрузку конкретного судьи и его специализацию". На самом деле все это программа успешно учитывает. Она беспристрастна и исключает какую-либо личную заинтересованность, исходит из логики оптимальной организации рассмотрения дел, утверждает эксперт.

Еще более важным представляется введение обязательного аудиопротоколирования судебных заседаний. Иных точных способов объективной фиксации хода судебного разбирательства попросту нет.

– Иногда противники идеи ссылаются на то, что сейчас каждый в кармане может иметь диктофон, – замечает Тамара Морщакова. – Но аудиозапись с него не приобщается судами к материалам дела. Вместо решения этой проблемы говорят: давайте подождем внедрения видеотрансляции и тогда сделаем это официальным и обязательным. Но видеотрансляция не фиксирует словесный ход разбирательства. Когда оператор показывает вам изображение, используя различные ракурсы съемок, меняя их, это только мешает созданию объективной картины рассмотрения дела. Отсутствие в деле аудиопротокола, согласно нашим предложениям, должно вести к отмене вынесенных судебных актов.

Как подчеркивает Морщакова, протоколы судебных заседаний часто диктуются судьями секретарю постфактум – и вышестоящая судебная инстанция не получает истинной картины того, что происходило в суде. Тем более что замечания на протокол, которые представляют участники процесса, рассматриваются председательствовавшим в заседании судьей единолично и, как правило, отвергаются.

Есть у СПЧ претензии и к практике организации экзаменов на судейские должности. Выдвинуто предложение о том, что не менее половины членов экзаменационных комиссий должны иметь ученую степень. "Парадоксальная ситуация: у студентов в вузах принимают экзамены профессора, доктора наук, а знания у кандидатов в судьи вообще зачастую непонятно кто оценивает. Нет единых требований к этому экзамену по стране – для судей «стандарты» могут быть самыми разными в зависимости от субъекта Федерации. А стандарт должен быть один – как, например, при проведении ЕГЭ в школах", – резюмирует Морщакова.

Еще одно предложение касается возрождения исчезнувшего в 1992 году института народных заседателей. По словам Морщаковой, тогда вместо него "было запланировано широкое использование суда с участием присяжных заседателей, но это не произошло". Коллегиальный состав судей при рассмотрении дел реально тоже не может быть обеспечен, в том числе из-за дефицита судейских кадров.

– У нас банально не хватает судей для коллегиального рассмотрения дел в районных судах, – говорит эксперт. – В таких условиях народный заседатель обеспечивает как минимум некое присутствие представителей общественности в суде. Он выступает как незаинтересованный наблюдатель и он может представить суду свою точку зрения. Да, в советские времена этот институт часто критиковали, заседателей называли "кивалами" – собственной позиции у них зачастую не было. Но в наше время судье разве не полезно услышать мнение представителя общества? А категории дел, предлагаемых для рассмотрения с участием народных заседателей, таковы, что здесь узнать точку зрения гражданина может быть полезно: например, о лишении родительских прав, о восстановлении на работе, об административных взысканиях за автотранспортные правонарушения. И это сегодня – немалый процент от массива гражданских и административных дел в судах общей юрисдикции.

Народный заседатель, уточняет Морщакова, – это не просто зритель, но контролер. Его присутствие рядом с судьей и в процессе рассмотрения дела, и при вынесении решения способствует объективности суда.

Еще одна "точка напряженности" – безрезультатность жалоб граждан на нарушения их прав правоохранительной системой. СПЧ предлагает создание особого института по образцу ряда стран Европы, Австралии и Канады, который займется рассмотрением конкретных длительно не решаемых ситуаций.

– Речь не идет о постоянно действующем институте, – говорит Тамара Морщакова. – Предлагается для отдельных конфликтных ситуаций, когда не удается ликвидировать их, используя ординарные бесконечно долгие официальные способы, назначать независимых специального прокурора, уполномоченного или комиссию. Они будут действовать с целью передачи объективной информации по ситуации главе государства, который реализует конституционную компетенцию по определению внутренней политики и, в частности, по общему руководству правоохранительными органами. В каждом таком случае будет функционировать новый уполномоченный орган или лицо. Таким образом, снимается опасность возникновения постоянных контактов этого института с правоохранительной системой. У него одна задача – донести объективную информацию до того, кто его назначил. Согласно наиболее привычным имеющимся практикам, это президент.

Тем самым будет исключаться то, что жалоба гражданина циркулирует только внутри замкнутой системы с единым ведомственным интересом. И надо иметь в виду, уточняет Морщакова, профилактическое значение самой такой возможности. "Органы, которые сейчас отказывают гражданину без всяких оснований в защите его прав, и более того, сами нарушают его права, будут знать о том, что возможен и объективный взгляд на их работу со стороны", – отмечает эксперт. И это не просто общественность, у которой есть голос, но нет властных полномочий, а государственный институт, имеющий такие полномочия и способный употребить свою власть.