Татьяна Мрдуляш: Музей — это место, где человеку хорошо

Главную национальную галерею страны ждут глобальные изменения. О грядущей реконструкции, всероссийской экспансии, правовых проблемах Третьяковки и новом формате работы во время пандемии коронавируса L.R рассказала заместитель генерального директора музея по развитию Татьяна МРДУЛЯШ.

— Татьяна Павловна, из-за пандемии нового коронавируса сейчас закрыты едва ли не все крупнейшие музеи мира. Впрочем, благодаря интернету они не потеряли контакт с посетителями, продолжая работать в виртуальном режиме. В нашей стране карантин в учреждениях культуры действует минимум до 10 апреля. Третьяковка тоже переходит на столь популярную сейчас «удаленку»?

— Пока музей закрыт из-за карантина, мы остаемся на связи с нашей публикой в социальных сетях, на образовательном портале «Лаврус», где проводятся онлайн-трансляции лекций научных сотрудников музея и экскурсии по постоянной экспозиции. Мы также запустили прямую трансляцию из выставочных залов на нашем канале в YouTube. Ежедневно будем показывать по одному из шедевров великих художников. А зрители канала могут проголосовать, в какой из залов музея камера перейдет на следующий день. Совсем скоро на канале начнутся трансляции лекций. Кроме того, мы опубликуем новые видео с рассказами о художниках и произведениях из коллекции галереи.

— Давайте поговорим о перспективах. До конца этого года в Коммунарке в Новой Москве должно начаться строительство музейного фондохранилища, где планируют разместить экспозиции ряд федеральных и столичных музеев. В том числе Третьяковская галерея. Расскажите, пожалуйста, об этом проекте.

— Это первый опыт строительства большого хранилища для нескольких музеев. За амбициозную задачу взялись столичные власти. Туда, кроме Третьяковки, пригласили Государственный исторический музей, центр РосИЗО, музей Победы и московские музеи. Все обладают большими коллекциями, которые очень нуждаются в дополнительном месте для хранения. Помимо очевидных плюсов, которые дает современное хранилище — я имею в виду климат, безопасность и так далее, — есть и еще ряд преимуществ. В Новой Москве фактически формируется новый центр притяжения для горожан, полноценная культурная институция. Поэтому мы не ограничимся офисами и помещениями для хранения фондов, а сделаем полноценную публичную зону. Будет выставочный зал, пространство для проведения образовательных мероприятий, киноцентр для кинопоказов. Мы надеемся, что за счет программы, насыщенной событиями, мастер-классами, общением с художниками и кураторами, нам удастся создать «нужный градус», который сейчас есть и на Крымском валу, и в старой Третьяковке. Это будет такое же живое и постоянно бурлящее выставочное пространство. Есть и еще один очень важный фактор. Без фондохранилища в Коммунарке мы не можем начать долгожданную реконструкцию здания Новой Третьяковки на Крымском валу.

— Планам реконструкции бывшего здания ЦДХ исполнилось уже два десятка лет. Москвичам особенно запомнился «скандальный» проект «Апельсин» британца Нормана Фостера, в рамках которого на месте галереи планировали возвести бизнес-центр. На сегодняшний день Третьяковка уже определилась окончательно, как будет выглядеть это культовое место?

— Мы реконструируем здание с голландским архитектором Ремом Колхасом, известным своим бережным отношением к советскому модернизму, и его бюро ОМА. Он любит и ценит здание бывшего Центрального дома художников. Первый раз Колхаса сюда привел в начале двухтысячных Василий Бычков (российский архитектор, директор ЦДХ в 2002–2019 годах — прим. ред.). У нас уже есть эскизная концепция. И сейчас мы работаем над эскизным проектом. Выбираем идеи, которые были заложены еще в советском проекте. Например, у нас сейчас проходит выставка Николая Сукояна, одного из авторов здания ЦДХ. Его дочь подарила галерее архив отца. В том числе альбомы, где архитектор искал решения и черпал вдохновение. Это то, что сегодня мы назвали бы мудбордами, которые мы очень внимательно изучаем. Вместе с командой ОМА смотрим и пытаемся найти первоначальные идеи. Здание на Крымском валу не является архитектурным памятником, и поэтому мы более свободны в том, чтобы менять какие-то части. Тем не менее для нас принципиально сохранить не только сам облик строения, но и его дух. Здесь будет и образовательный центр, и библиотека. Презентация проекта планируется на лето.

— Когда собираетесь закрыться на реконструкцию и сколько времени она займет?

— Держать двери открытыми для публики хотели бы как можно дольше. Рассчитываем, что здание в Коммунарке построят до 2023 года. Сразу же переедем и вывезем коллекцию. Публичную программу и выставки хотели бы сохранить до упора. По реконструкции надеемся уложиться в пять лет. Пока проектируем на внебюджетные средства. Привлекаем партнеров и спонсоров. Стройка, конечно, будет, скорее всего, на бюджетные деньги.

— Что происходит с российскими филиалами музея?

— Третьяковская галерея была привлечена к работе по президентской программе над культурными центрами в Калининграде и Владивостоке. Для этой работы создано два филиала музея в этих городах. Мы стараемся отталкиваться от экосистемы этих мест, богатых культурной жизнью и историей. Приносим свою экспертизу. Делимся современными музейными технологиями и опытом работы с ведущими мировыми музеями. Надеюсь, что коллегам удастся не только взять, но и развить этот опыт и сделать что-то невероятно интересное. У них карт-бланш на самые интересные программы. Еще у нас в прошлом году появился филиал в Самаре. Это, если честно, моя личная любовь. Там здание конструктивистское, 1932 года, фабрика-кухня, построенная в виде серпа и молота. Его передали нам в оперативное управление и сейчас реставрируют. Самарцы очень ждут Третьяковку. Особенно интересно, что команда здесь состоит целиком из самарцев, возглавил ее бывший директор самарского музея модерна Михаил Савченко. Получается очень живая, очень активная, очень рвущаяся вперед горячая точка. Я надеюсь, что филиал «полетит» и станет региональным центром культурной жизни. В прошлом году с самарской командой мы сделали замечательный проект художников Ильи и Эмилии Кабаковых «Корабль толерантности» на Волгофесте. Парус сшили из детских рисунков на тему толерантности, огромный корабль все лето простоял на набережной Волги.

— Как юрист, расскажите, с какими главными правовыми проблемами сталкивается Третьяковская галерея.

— Мне кажется, что бюджетное законодательство излишне зарегулировано. Есть классическая история о том, как взять и заключить договор в бюджетном учреждении. Ты должен пройти пять кругов ада. Музеи здесь не исключение. Некоторые нормы настолько усложняют работу и делают ее неэффективной, что это не может быть оправдано заявленными целями по поддержке конкуренции и антикоррупционной защите. Должны быть другие, более разумные механизмы. Приведу классический пример. Конкурсные процедуры на уборку Третьяковской галереи как-то выиграла компания-тролль. Она начала бомбить нас письмами и не убиралась, шантажировала музей. Само собой, галерея решила расторгнуть контракт и выйти на конкурс для поиска нового подрядчика. Оказалось, что эта история минимум на четыре месяца, даже если проводить все процедуры оперативно. А музей, по идее, нужно на это время закрывать для посетителей. Потому что есть определенные правила содержания картин, и если их не соблюдать, то дело может закончиться дорогостоящей реставрацией. В этом смысле, наверное, это главная юридическая проблема для всех бюджетных учреждений. Еще есть специфические проблемы, связанные с выдачей экспонатов. Регулирование несколько запаздывает за жизнью, особенно таких динамических институций, как наша. Например, Третьяковка с недавнего времени начала принимать в коллекцию видеоарт. Но как выдавать его на выставку, мы не знаем, нет инструкций по этому поводу.  Более того, инструкция по хранению экспонатов не обновлялась с 80-х годов прошлого века. И конечно, она не соответствует потребностям современного музея и тем более главной национальной галереи страны.

— По информации из открытых источников, Третьяковская галерея сейчас своими силами зарабатывает до 40% бюджета. Есть ли планы увеличить эту цифру? И если есть, то как?

— Нам никто не ставит задачу выйти на самоокупаемость. Понятно, что это не под силу ни одному музею. Содержание коллекции, зданий, реставрационные работы — это очень затратные процедуры. Для своих экспозиций мы делаем дизайн, качественную застройку, у нас повышенные требования безопасности и так далее. Тем не менее галерея старается зарабатывать и привлекать больше средств. Субсидии из госбюджета составляют 30–35% в последние пару лет в нашем бюджете. Понятно, что мы оперируем цифрами другого порядка по сравнению с региональными музеями. Но на выставки денег нам никто не дает. Не найдем средства — не будет выставки. При этом у нас нет задачи максимально заработать на публике. Стараемся всегда думать о доступности. Есть дни бесплатных посещений. Лично я считаю, что постоянная экспозиция Третьяковской галереи должна быть для всех граждан России бесплатной. С этой точки зрения нам всегда нужна помощь и поддержка. Галерея не сможет делать интересные и крутые проекты без помощи меценатов. У Третьяковки большой пул партнеров, в том числе сотрудничающих с нами по договору. Это более 70 компаний и частных лиц. И это количество постоянно растет. Люди понимают, что не все финансовые проблемы может решить государство, и чувствуют свою ответственность за культуру страны.

— Выставки Айвазовского и Серова в Третьяковке, Дали и Кало в Манеже побили все рекорды посещаемости. По полмиллиона человек. Как вы думаете, с чем связан такой всплеск интереса к искусству в Москве?

— Я думаю, что, во-первых, очень большую работу сделал сам город. В частности, еще команда Капкова (Сергей Капков, руководитель Департамента культуры Москвы в 2011–2015 годах – прим. ред.), которая приучила людей выходить из дома, чтобы провести свой досуг. Просто гулять по улице, быть в приятных общественных пространствах. Можно назвать это модой и сиюминутным трендом. Хотя на самом деле хочется верить, что то, что мы делаем, очень важно для людей. Музей — это место, где человеку хорошо. От соприкосновения с искусством с человеком что-то происходит. Даже если ему не понравилось, его душа все равно проделала работу. Я думаю, люди это понимают. Даже те, кто это не может для себя формулировать и отрефлексировать. Я читала одно социологическое исследование еще 1980-х годов. Оно показывает, что единственный значимый фактор того, ходит человек в музей или нет, — это привычка, привитая с детства. А не социальное положение, уровень образования и дохода… Если мама с папой регулярно водили ребенка в музей, то он и в будущем будет стремиться проводить здесь свое свободное время. Поэтому мы очень надеемся, что те дети, которые сегодня приходят в музей с родителями, через несколько лет приведут сюда своих детей и популярность музея будет и дальше только расти.