Толпе показали врагов

ВЦИОМ опубликовал данные опроса по теме «Неравенство перед судом и как с ним бороться?»[1]. Полученные ответы, хотя и ожидаемые, позволяют вскрыть любопытные срезы народного правосознания. Причем это относится не только к результатам опроса, но и к нему самому, как эмпирическому факту.

Каша в головах

В ходе опроса ВЦИОМ было задано три вопроса:
Все граждане России равны перед законом и судом. Но случается, что кто-то избегает правосудия и остается безнаказанным или получает слишком мягкое наказание. Как Вы считаете, уклонение от заслуженного наказания в нашей стране — это скорее массовое явление или скорее единичные случаи?
По Вашему мнению, кто, какие люди или группы людей чаще других избегают соответствующего наказания или получают более мягкое, чем следовало бы, наказание за свои преступления?
Что, на Ваш взгляд, следует в первую очередь предпринять, чтобы предотвратить подобные случаи?
Сразу следует отметить, вопросы не в полной мере относятся к заявленной теме. Гражданское судопроизводство, к примеру, не затронуто. Речь идет сугубо о «наказаниях» как уголовных, так и административных.
Мнения при ответе на первый вопрос распределились почти поровну: 48% ответили, что уклонение от заслуженного наказания «скорее массовое явление», 45% — «скорее единичные случаи», 1% — «вообще нет таких случаев», 6% затруднились ответить.
Формулировки в вопросе использованы небесспорные. Например, «…Случается, что кто-то избегает правосудия и остается безнаказанным или получает слишком мягкое наказание». То есть сам вопрос наводит на мысль, что в целом все хорошо, но «случается». Это позиция, которая навязана.
Далее: «избегает правосудия, остаётся безнаказанным». Видимо, вопрос адресован аудитории, с ситуацией незнакомой. Игнорируется, например, тот факт, что «избежание правосудия, безнаказанность» являются нормой, «массовым явлением», а не отклонением, ввиду существования правовых институтов освобождения от ответственности и от наказания.
«Заслуженное наказание», «слишком мягкое наказание» — апелляция не к правовому сознанию, а к эмоциональным переживаниям конкретных фактов. «Заслуженное» и «слишком мягкое» наказание могут трактоваться юридически (в рамках, установленных законом и в соответствии с установленными правилами), этически (наказание переживается как справедливое для подобного деяния при подобных обстоятельствах), эмоционально (факт и воспоминания о нем вызывают гнев).
Например, гражданин при обгоне трактора выехал на полосу встречного движения, пересек сплошную линию разметки. Закон, пролоббированный «заинтересованным ведомством», предусматривает за такое действие наказание вплоть до 6 месяцев лишения прав. Остановленный инспектором гражданин дал ему взятку в 15 000 рублей. Какое наказание за нарушение ПДД и дачу взятки будет «заслуженным»?
В нашем обществе люди чаще всего сталкиваются с наказаниями именно за нарушение ПДД. Можно предположить, что большей части опрошенных, выбравших «скорее массовое явление», доводилось давать взятки именно в таких ситуациях. Или получать информацию от близких о таких фактах.
Часть опрошенных, давших противоположный ответ, по-видимому, не считают некоторые наказания за нарушение ПДД «заслуженными» либо просто про них не вспомнили.
Строго говоря, первый вопрос вообще не относится к теме. Он не связан с дискриминацией. К примеру, дорогой автомобиль — резон для повышения размера взятки, а не для его снижения.
Далее, во втором вопросе респонденту навязывается идея, что есть социальные группы, которые чаще других уходят от справедливого наказания. При этом, конечно же, не постулируется принцип равного доступа к уходу от наказаний. В вопросе заложена негативная оценка некой социальной группы людей, «уходящих от справедливых наказаний». Соответственно, в ответах нашло отражение недовольства социальным неравенством и дифференцированное отношение к «своим» и «чужим».
Правовое понимание неравенства обычно основано на запрете дискриминации в отношении социальных групп по определенным признакам. Это юридическое равенство, гарантированное законами.
Опрос же основан на ином принципе, принципе социального (а не юридического) неравенства, которое законами гарантировано быть не может. Вопрос рисует образ врага, высвечивая следующие социальные группы «уходящих от справедливых наказаний»: богатые / влиятельные люди, люди со связями / верхний слой общества (38%); чиновники, депутаты, губернаторы, высокопоставленные лица / их дети, родственники, знакомые / люди, близкие к власти (38%); золотая молодежь / дети богатых родителей (6%); бизнесмены / олигархи (6%); МВД, прокуратура: полицейские / гаишники / следователи, судьи, прокурорские работники / сотрудники силовых ведомств (3%); взяточники / коррупционеры (1%); преступники / воры / жулики / мошенники (1%); бандиты / авторитеты / блатные (1%); знаменитости: артисты / актеры / музыканты (1%); безответственные / беспринципные / аморальные люди (1%); маньяки / насильники / убийцы (1%); другое (3%); таких людей, групп нет (1%). Затруднились ответить 22% опрошенных.
Учитывая, что большинство опрошенных вряд ли относится к означенным социальным группам и при этом вряд ли сталкивалось на собственном опыте с проблемой наказания представителей этих групп, можно предположить, что ответы основаны на информации, предоставленной СМИ и сплетниками. Действительно, в течение последнего десятилетия СМИ демонстрировали агрессию по отношению к «верхнему слою общества», чиновникам и их детям в контексте совершения ими правонарушений.
Информация же о «блате», связях и т.п. известна населению из обыденного опыта. Чтобы избежать ответственности не нужны связи в «высоких кругах». Достаточно иметь родственника или «хорошего» знакомого, например, в полиции на скромной должности (в этом плане соединение «людей со связями» с «богатыми» и «верхним слоем общества» представляется неправильным).
Третий вопрос навязывает идею, что следует что-то предпринять, чтобы предотвратить «подобные случаи», он будит «реформаторский зуд». Респонденту неясно, о каких случаях идет речь: о случаях ухода от ответственности, в том числе его самого (вопрос 1), либо о случаях ухода от ответственности представителей тех групп, которые он обозначил (вопрос 2).
В обоих случаях правильным будет ответ «борьба с коррупцией в правоохранительных органах и судах» (13% — самый популярный вариант). Во втором случае, если речь идет о «высоких кругах», люди понимают, что правоохранительным органам и судам эти круги в принципе недоступны (вспомним проблемы, возникшие у Юрия Скуратова, в связи с «делом Аэрофлота»). Представлены и другие ответы. Налицо, к примеру, тенденция к агрессии (ужесточение законов: 11% + 9%) и разрушению существующего правопорядка (изменение законов — 11%, реформа судебной системы — 5%, смена власти, правительства, судей — 2%). Большинство респондентов учли сложность вопроса, проявили здравомыслие и затруднились ответить на этот вопрос либо дали неконкретные ответы общего характера («соблюдение принципа равенства людей перед законом», «четкое соблюдение законов, беспристрастности, справедливости» и т.п.).
Нужно понимать, что опрос отражает не реальное положение дел в сфере правосудия, а общественное мнение по этому вопросу. Если в случае «блата» и «связей» общественное мнение основано на собственном опыте, то в части более или менее «высоких кругов» оно в большей мере складывается под влиянием СМИ.

Откуда ненависть

Вспомним конкретные ситуации.
Дочь председателя облизбиркома в 2009 г. не справилась с управлением автомобиля на скользкой дороге, в результате погиб человек, другой человек стал инвалидом. Суд назначил за неосторожное преступление законное и справедливое наказание в виде лишения свободы с «материнской» отсрочкой[2]. Потребность изоляции молодой матери от общества отсутствовала. Если бы осужденная была дочерью дворника, дело ни привлекло бы внимания. Но благодаря положению матери осужденной обе они, и мать, и дочь, стали объектом травли в прессе, журналисты довольно невежливо навязывали публике свое мнение: «чиновник захочет кого-то «отмазать» по-настоящему, никакое общественное мнение не остановит его в этом стремлении»[3]. Можно порадоваться, тем не менее, что суд не побоялся «общественного мнения», строго следуя букве и смыслу закона.
В 2011 г. чемпион мира по смешанным единоборствам в ссоре ударил кулаком студента, тот умер от травмы, полученной в результате падения (а не удара)[4]. Типичная ситуация, многократно отработанный «штамп»[5], когда содеянное квалифицируется по ч.1 ст.209 УК. Суд признал подсудимого виновным и назначил самое строгое наказание, предусмотренное законом (с учетом Федерального закона от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ), — два года ограничения свободы. Непонятно при этом, каким образом суд учел смягчающие обстоятельства, имевшиеся в деле. Тем не менее «общественность» опять же негодует и дискредитирует правосудие[6]. При этом «президентский» Федеральный закон от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ остался за рамками критики[7].
Дела Сердюкова, Васильевой, Евтушенкова — здесь обвинение проявило чудеса усердия в доказывании преступлений и в первых двух случаях доказало его. Сердюков сам согласился с прекращением дела по амнистии, и дело нельзя было не прекратить, его прекратили[8]. Благодаря глубочайшему исследованию судом доказательств (далеко не каждый может проделать столь сложную интеллектуальную работу, автору этих строк, к примеру, этого сделать не удалось), Васильеву осудили, после чего в строгом соответствии с законом освободили. «Общественность» тем не менее раз за разом негодует, констатируя, что правосудие опять дало сбой[9]. Дело Евтушенкова, полагаю, комментариев не требует, оно свелось в итоге к пополнению бюджета[10].
Страдают и дети. Сын бывшего министра не справился с управлением автомобилем и подозревается в преступлении, предусмотренном ч.1 ст.264 УК. В действующей редакции с учетом упомянутого выше Федерального закона она не предусматривает наказание в виде лишения свободы при отсутствии судимости и иных отягчающих обстоятельств. Большинство таких дел вообще прекращают за примирением (ст.76 УК РФ) без приговора. В 2015 г. по ч.1 ст.264 УК РФ было осуждено 3311 человек, прекращено судами без приговора 4968 дел. Тем не менее «общественность» негодует, и суд применяет меру пресечения в виде домашнего ареста, никак не способствующую полезному для всех примирению[11].
«Опасные гонки по улицам Москвы», в свою очередь, повлекли самое строгое наказание, предусмотренное законом за «содеянное»[12]. Сын бывшего министра не находился даже за рулем автомобиля, т.е. был не водителем, а пассажиром, при этом КоАП не предусматривает ответственности за соучастие в правонарушении в виде подстрекательства[13]. Однако «общественность» и даже некоторые чиновники потребовали применить наказания за преступления, которые молодые люди не совершали. В итоге правосудие восторжествовало, но под шумок заинтересованное ведомство протолкнуло весьма небесспорное в коррупционном аспекте постановление об «опасном вождении»[14].
Складывается впечатление, что идут показные расправы над чиновниками, буржуа и их детьми в угоду толпе. С одной стороны, беднота радуется нехорошей радостью, основанной на садомазохизме (подробнее: Эрих Фромм «Анатомия человеческой деструктивности»). Образ врага рождает образ вождя, реформатора и защитника, народу необходимого. С другой стороны, укрепляется дисциплина среди более «важных» персон в целях достижения их полной лояльности системе. Демонстрируется, что даже в самых высоких кругах безопасность гарантирована не всем, а только тем, кто системе нужен. Параллельно решаются и другие, более прозаические задачи, например, пополнение бюджетов или активов аффилированных корпораций. Главная же беда от этого видится в нравственной деградации общества.
В целом можно констатировать тревожную ситуацию, когда СМИ и представители «общественности» раздувают зависть, ненависть и гнев, развращая население, культивируют неуважение к праву и правосудию, социальную вражду, освобождая путь для произвольного, не основанного на праве, «прямого действия» (о чем писал Хосе Ортега-и-Гассет в «Восстании масс»). Пока не ясно, не повлечет ли это дестабилизацию не только существующего конституционного строя, но и российского государства как такового. И остается открытым вопрос о том, является ли такая информационная политика стихийной, или это часть какой-то более важной политики, цели и задачи которой не афишируются.