ВС встал на сторону Бастрыкина, которому мешали возбудить дело на судью

Верховный суд РФ 22 августа разбирался с перспективой уголовного преследования казанского судьи Марины Фирсовой, которой хотят инкриминировать посредничество во взяточничестве. Ее жалоба на постановление ВС Татарстана, отменившего отказное решение республиканской ККС по представлению Александра Бастрыкина, была оставлена без удовлетворения, несмотря на крайне эмоциональное – местами на грани нервного срыва – выступление самой судьи Ново-Савиновского райсуда. История судьи, за обсуждением которой на заседании ВС РФ наблюдал журналист Legal.Report, напомнила хорошо запутанный детектив. За последние полгода Фирсовой удалось потерять и вновь вернуть свою мантию, заручиться поддержкой судейского сообщества в противостоянии с СКР – и в итоге все же проиграть "позиционную дуэль" со следствием.

Интрига развивалась так. 28 февраля 2018 года региональная ККС отказала председателю СКР в согласии на возбуждение уголовного дела в отношении Фирсовой по ч. 2 ст. 291.1 УК РФ, а уже 28 марта пошла навстречу председателю Верховного суда республики Ильгизу Гилазову и вынесла положительное решение по его представлению о досрочном прекращении полномочий судьи Фирсовой. Последняя пожаловалась в ВККС, которая 30 мая не согласилась с коллегами из Татарстана и отменила их решение. Между тем "не дремал" и Следственный комитет – от имени Александра Бастрыкина в ВС РТ был подан административный иск на февральское решение ККС, и 18 апреля 2018 года он был удовлетворен судьей Эдуардом Каминским. Это постановление и обжаловала Фирсова.

Дело Фирсовой административная коллегия ВС РФ начала рассматривать с того, что председатель судебного состава Владимир Хаменков немного побранил представителей истца – руководителя третьего отдела по расследованию особо важных дел СУ СКР по РТ Айрата Валеева и старшего следователя того же отдела Гузель Гафиатуллину – за некоторую неразбериху с доверенностями. "Готовиться лучше надо к заседанию!" – заметил он, самостоятельно пытаясь отыскать в переданной ему папке с документами нужные бумаги.

Затем Хаменков сделал короткий доклад по материалам дела, в ходе которого подчеркнул: ВС Татарстана, удовлетворяя иск Бастрыкина, исходил из того, что при принятии решения о даче согласия на уголовное преследование Фирсовой ККС не была вправе "делать выводы, в том числе, о виновности или невиновности привлекаемого лица", а также "о наличии достаточных доказательств, указывающих, что в действиях судьи имеются признаки преступления". Все это может содержаться, по словам докладчика, только в приговоре или в ином итоговом процессуальном решении, выносимом в ходе судебного разбирательства. А главное, республиканская квалифколлегия установила, что соответствующее обращение к ней главы СКР "не связано с осуществлением Фирсовой судейских полномочий".

Председательствующий предложил первой высказаться самой Марине Фирсовой. Та попыталась емко и быстро изложить все свои доводы, но речь вышла не слишком убедительной, судья запиналась, голос ее заметно дрожал, и казалось, что она вот-вот даст волю слезам.

– Отмена решения ККС от 28 февраля является мерой давления на меня! –взволнованно сообщила служительница Фемиды. – Доводы я изложила в жалобе, но так как я являюсь действующим судьей, озвучивать их здесь мне не хотелось бы.

При последних словах Хаменков удивленно вскинул брови. А Фирсова внезапно решила связать свое преследование с делом своей казанской коллеги Галины Андреяновой, она рассказала, что обстоятельства и там и тут "абсолютно аналогичные", основанием для обоих представлений явилась явка с повинной адвоката Халиковой.

– Да, Андреянова, Халикова и я на протяжении 25 лет были знакомы, мы вместе начинали работать в республиканском Верховном суде специалистами! – воскликнула судья. – Но мы общались не как судья и адвокат, не на профессиональном уровне – были приятельские отношения, и все. И вот – ККС отказала и в отношении меня, и Андреяновой. Коллегия решила, что Халикова просто оговаривает судей, а состав событий в наших действиях отсутствует!

– А давайте-ка к решению вернемся! – призвал Хаменков. – Суд-то говорит о том, что квалифколлегия не вправе решать вопросы о наличии признаков преступления и так далее… Единственный вопрос стоит: связано преследование с осуществлением судейских полномочий или нет?

– Считаю, закон не ограничивает… – возразила Фирсова.

– Что это значит? – недоумевал председательствующий. – Нам хотелось бы лишь услышать, каким образом это связано с вашими полномочиями.

– Не исключаю, что связь есть с моей работой, – робко продолжила судья. – Но конкретно сказать не могу…

– А в чем выражается упомянутое вами давление?

– Исходя из того, как меня изначально опрашивали следователи… такая статья вменяется, привлекается пресса! – начала заводиться Фирсова. – Более года на меня давят СМИ. Все освещается, хотя обстоятельства не нашли подтверждения!

– Ну, а пресса-то откуда берет информацию – из СКР, что ли? – спросил Хаменков. – Она на то и пресса! Попробуй им, так сказать, накинь платок на роток!

Судья совсем потерялась, пытаясь развить свою версию о "давлении" следствия.

– Какой-то правовой казус! – дрожащим голосом выкрикнула она. – В отношении Андреяновой коллегия рассматривала, там все доводы идентичны, только фамилию поменяли…

– Про Андреянову, видите ли, не знаем мы тут ничего, – мягко заметил Хаменков.

– Получается, все это – мера давления! – гнула свою линию Фирсова.

– Но есть ли у вас дела, по которым оно оказывается, как вы чувствуете? – попытался помочь председательствующий. – Вот дело, которое вам надо рассмотреть так, как нужно СКР?

– Я когда еще была мировым судьей, боролась с игровыми автоматами… – в этот момент судья выглядела крайне неубедительно. – Да, писала представления на работников полиции… И меня даже пугали, говорили, что машина моя заминирована!

– Со стороны следственного комитета, что ли, угрозы шли? – Хаменков одной фразой будто бы выбил опору из-под Фирсовой. – Полагаю, что вы именно вместе с работниками и должны были с автоматами бороться-то! Ну, достаточно…

У судей Тамары Корчашкиной и Игоря Зинченко вопросов к поникшей судье не оказалось, и слово дали представителю ККС РТ – судье ВС республики Роману Давыдову. Тот, впрочем, ограничился тем, что оставил решение вопроса на усмотрение судебной коллегии.

Следователь Гафиатуллина была более красноречива. Прежде всего, она назвала все доводы Фирсовой "несостоятельными", а что касается ее ссылки на эпизод с Андреяновой, то дела двух судей не являются аналогичными. "Это разные факты с участием разных лиц", – утверждала представитель СКР. Давая оценку "оговору" Фирсовой со стороны адвоката Халиковой, Гафиатуллина рассказала, что этого факта вообще установлено не было.

– Это просто домысел Марины Владимировны! – уверенно проговорила следователь и уступила место на трибуне начальнику – Айрату Валееву. Полковник юстиции выступил по-военному четко и емко, отрапортовав об установленном совместно с ФСБ факте внепроцессуального общения Фирсовой и Халиковой, ставшем впоследствии предметом процессуальной проверки.

– Намерение возбудить уголовное дело в отношении судьи не предполагает установления ее виновности или доказанности в причастности к совершенному преступлению, – напирал Валеев. – У нас есть масса доводов! Просим отказать в жалобе.

– Желает ли кто-то в прениях выступить? – без особой надежды спросил Хаменков.

– Я желаю! – тут же вскочила Фирсова. Ее нервная пятиминутная речь на повышенных тонах, однако, не произвела на тройку судей особого впечатления. Суть выступления сводилась к довольно бессвязному повторению одних и тех же аргументов – и явно не самых сильных.

– Халикова оговаривает… эти доводы заслуживают внимания, – вновь пошла по кругу Фирсова. – Не было установлено, что преследование Андреяновой связано с ее трудовой деятельностью, и ее ККС поддержала… А вот суд почему-то принял административное исковое заявление СКР, и даже рассмотрел его в ускоренном режиме, хотя это даже таким заявлением назвать нельзя, его надо было оставить без рассмотрения. Почему суд все сам определил, почему необъективно подошел к сторонам?.. Мы ведь тут все юристы! В СКР все с высшим образованием. Если бы какая-нибудь бабушка подала подобное заявление – его бы точно оставили без движения!

Судья напоследок пообещала "доказывать свою невиновность на следствии".

– Но оно и сейчас уже необъективно идет! – заметила она. – Халикова говорит, что она у какого-то дома передала мне деньги… Никто это в ходе доследственной проверки не уточнял. Врет она, врет! И почему в ее отношении не возбуждается дело?! Она солгала! Есть доказательства – так придите, возьмите с поличным нас! А ничего нет, частные разговоры, так еще влезли в мою личную, очень личную жизнь!

– Ну, с поличным брать вас закон федеральный запрещает… – вставил реплику Хаменков.

– Не было ничего вообще! – истерично вскричала покрасневшая Фирсова. – Делают из меня главного коррупционера республики… А я езжу на "Жуке" 12-го года с механикой и живу в квартире 86-го года! Как мне доказать невиновность? Представление написано как обвинительное заключение уже. Это же в суд передадут, в суд, понимаете?! И я тогда… у меня уже гипертония второй степени! А высшая квалифколллегия восстановила меня на работе, да. И никакого деяния не усмотрела, даже проступка. А Халикова… Не понимаю, почему преступник вообще ходит, да еще по делам участвует?! Приходит в суды и так же обманывает людей!

Коллегия провела в совещательной комнате четверть часа. Затем Хаменков огласил ее решение, согласно которому решение ВС РТ было оставлено без изменения.

– Так что же, теперь это постановление… оно для следственного комитета уже основание? В отношении меня… ну, работать? – упавшим тоном спросила Фирсова.

– А это вы у них спросите, – спокойно посоветовал Хаменков.