Алексей Навальный может стать президентом

Президиум Верховного суда РФ огласил решение, заметно катализировавшее обсуждение перспектив участия Алексея Навального в грядущих президентских выборах. Тем не менее в данном деле «дьявол» скрывается даже не в мелочах, а в принципиальных вопросах функционирования судебных органов различных уровней и правил исполнения решений Европейского суда по правам человека.

Решение КС выполнено

В мае 2012 года Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» был дополнен положением, устанавливающим, что не имеют права быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления граждане Российской Федерации, осужденные когда-либо к лишению свободы за совершение тяжких и (или) особо тяжких преступлений. Исключения составляют случаи, когда в соответствии с новым уголовным законом эти деяния не признаются тяжкими или особо тяжкими преступлениями.

Будучи оспорено в Конституционном суде РФ, данное положение не прошло проверку на конституционность. Как указал суд в постановлении от 10 октября 2013 года № 20-П[1], норма Конституции РФ о запрете избирать и быть избранными для недееспособных лиц и лиц, содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда, во взаимосвязи с закрепленными в ней же критериями возможных ограничений прав и свобод человека и гражданина федеральным законом «не дает оснований к истолкованию, исключающему возможность ограничения пассивного избирательного права федеральным законом в отношении определенных категорий лиц, отбывших наказание в виде лишения свободы». Тем не менее, по мысли суда, нелимитированное по времени ограничение федеральным законом пассивного избирательного права не могло быть оправдано «одним фактом судимости как его единственным обоснованием». Сроки вводимых ограничений пассивного избирательного права как общеправового последствия судимости суд предложил устанавливать «соответственно дифференциации» сроков судимости, предусмотренных Уголовным кодексом РФ.

В результате нелимитированное ограничение, подрывавшее существо пассивного избирательного права, в феврале 2014 года было заменено нормами, в соответствии с которыми не имеют права быть избранными граждане РФ, осужденные к лишению свободы за совершение тяжких и (или) особо тяжких преступлений и имеющие на день голосования на выборах неснятую и непогашенную судимость за указанные преступления. Осужденные к лишению свободы за совершение тяжких преступлений, судимость которых снята или погашена, – до истечения десяти лет со дня снятия или погашения судимости. Осужденные к лишению свободы за совершение особо тяжких преступлений, судимость которых снята или погашена, – до истечения пятнадцати лет со дня снятия или погашения судимости.

Можно спорить о том, являются ли вновь принятые ограничения соразмерными конституционно значимым целям и не подрывают ли они существа пассивного избирательного права (с учетом внушительности их сроков, добавляемых к нескупым срокам погашения судимости – восемь лет в случае совершения тяжкого преступления и десять – в случае особо тяжкого). Но все-таки упрекнуть федерального законодателя в неисполнении решения Конституционного суда РФ в данном случае не представляется возможным.

Дело Навального

Приговором Ленинского районного суда города Кирова от 24 декабря 2012 года Навальный был признан виновным в организации хищения имущества "Кировлеса", а Офицеров – в пособничестве этому же хищению. Поскольку речь шла о хищении в особо крупном размере, преступление квалифицировалось как тяжкое. В апелляционной инстанции приговор был оставлен в силе по существу (одновременно наказание в виде пяти и четырех лет лишения свободы соответственно было постановлено считать условным), кассационные жалобы были отклонены. По жалобам заявителей Европейским судом по правам человека 23 февраля 2016 года было вынесено постановление «Навальный и Офицеров против Российской Федерации»[2].

Это решение ЕСПЧ обращает на себя внимание, прежде всего, детальным изложением фактов, касавшихся уголовного преследования и судебного разбирательства в отношении заявителей, в том числе фактов, относившихся: а) к деятельности заявителей, оказавшейся в зоне внимания правоохранительных органов, и б) к выделению в особое производство уголовного дела другого лица (Х), также фигурировавшего в этой деятельности. Одним из ключевых обстоятельств было признано то, что не будучи сторонами по делу Х, заявители не имели статуса, который давал бы им возможности обжаловать решения, принятые по нему, но при этом приговор по данному делу лег в основу их обвинительного приговора.

Соответственно, в оценке суда можно проследить две различные линии. Одна из них связана с положением, при котором обвиняемые по одному делу предстают перед судом в рамках отдельного производства. Как указал суд в связи с этим, ситуация, когда характер обвинения делает неизбежным распространение выводов суда на третьих лиц и эти выводы будут иметь последствия для решения вопроса об ответственности третьих лиц, чьи дела будут рассматриваться отдельно, является серьезным препятствием для разделения дел. Любое решение о разделении дел при таких сильных «фактических взаимосвязях» должно основываться на тщательной оценке всех конкурирующих интересов (§ 104). Кроме того, ЕСПЧ поставил под сомнение саму возможность использования в качестве доказательств обстоятельств, установленных по делу Х, при том, что в его случае речь шла о наличии досудебного соглашения и о версии событий, сформулированной обвинением и обвиняемым на его основе и не подкрепляемой другими доказательствами(§ 109).

Вторая линия аргументации касается оценки применения уголовного закона (в данном случае – статьи 160 УК РФ «Присвоение или растрата») к деятельности заявителей. Изучив цели и обстоятельства совершения сделок, рассматривавшихся в деле, и особенно акцентировав все то, что не было доказано в российском суде (хотя должно было быть доказано для подтверждения состава преступления), ЕСПЧ констатировал, что национальные суды сочли заявителей виновными в совершении деяний, неотличимых (indistinguishable) от обычной коммерческой деятельности. По сути это означало произвольное и непредсказуемое толкование уголовного закона (§§ 112-115).

Из приведенных соображений суд и сделал вывод относительно того, что национальные суды не обеспечили справедливого рассмотрения дела. Заметим, что в решении обсуждается и вопрос о предположительной связи между политической активностью Навального и уголовным преследованием, начатым в отношении него. Исходя из формулировок, используемых судом, нельзя сказать, что он признал, что преследование осуществлялось строго по политическим мотивам; но он подчеркнул, что национальные суды не уделили этой проблеме столько внимания, сколько должны были, исходя из всех обстоятельств дела (время и инициатива возбуждения уголовных дел, периодическое их прекращение и возобновление и т. д.). «Для суда очевидно, и это должно было быть так же очевидно для национальных судов, что существовала связь между общественной деятельностью [Навального] и решением Следственного комитета выдвинуть обвинение против него. Следовательно, в обязанности национальных судов входило тщательное рассмотрение заявлений о политическом давлении и установление того, действительно ли, несмотря на эту связь, имелись настоящие основания для привлечения к ответственности».

Примечательно также, что единогласно признав нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, суд косвенно затронул в своем решении и пути его исполнения. Отклоняя требования заявителей о возмещении материального вреда (сумм штрафов, которые им пришлось выплатить по тому же приговору), суд указал, что рамки пересмотра дела на национальном уровне позволят заявителям представить соответствующие требования. Фактически суд сделал отсылку к своей практике, в соответствии с которой в ситуации, когда заявитель пострадал от нарушения его прав, закрепленных статьей 6 Конвенции, для него должно быть, насколько это возможно, восстановлено положение, в каком он оказался бы, если бы не нарушение; а наиболее подходящей формой восстановления является, в принципе, возобновление производства, если это будет потребовано (if requested) (§§ 136-137).

Как представляется, эта последняя формула способна предопределять различные оценки качества исполнения данного постановления.

ВС не стал ставить точку

В соответствии со статьей 413 УПК РФ установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела относится к числу новых обстоятельств, являющихся основанием для возобновления производства по уголовному делу. Причем согласно статье 415 пересмотр приговора в этом случае осуществляется Президиумом Верховного суда Российской Федерации, который вправе изменить или отменить судебные решения по уголовному делу в соответствии с постановлением Европейского суда по правам человека.

Отмена судебного решения, однако, может означать на практике различные сценарии: отмену и прекращение уголовного дела либо отмену и передачу уголовного дела для производства нового судебного разбирательства. Несмотря на то, что Навальный, по его цитируемым различными источниками[3] словам, ожидал оправдания, Президиум Верховного суда избрал вариант отмены предыдущих решений и передачи дела на новое рассмотрение в Ленинский суд Кирова. При этом, как отмечают некоторые авторы, ничто прямо не свидетельствует о том, что подобное решение может быть расценено Комитетом Министров Совета Европы как отказ исполнить постановление ЕСПЧ[4].

С формальной точки зрения новое рассмотрение дела районным судом также вовсе не обязательно должно закончиться оправдательным приговором. По одному из высказанных экспертами замечаний, «теперь защите предстоит еще один судебный процесс в Кирове, по итогам которого может быть вынесен любой приговор. И нельзя исключить, что приговор будет более жестким. Это вполне возможно. Тех приговоров, которые раньше по этому делу выносились, больше нет, дело будет рассматриваться заново»[5]. Это естественным образом вытекает и из того, что Европейский суд, констатируя нарушение национальными судами права индивида на справедливое судебное разбирательство, не предопределяет, какое решение по существу должно быть вынесено при соблюдении всех процессуальных гарантий.

Таким образом, в настоящее время (на интервале от отмены предыдущих решений и до принятия новых решений по существу) Навальный не имеет судимости за совершение тяжких (равно как и особо тяжких) преступлений. Это означает и «восстановление» его пассивного избирательного права.

Тем не менее по обозначенным выше соображениям было бы затруднительно говорить, что в разбирательствах по так называемому делу "Кировлеса" поставлена точка. А из этого следует, что и возможность выдвижения в качестве кандидата на выборах (срок которых – не завтра) по-прежнему находится в зависимости от грядущих решений. Насколько можно судить, актуальность проблем стандартов справедливого правосудия[6] уже была и еще будет подчеркнута в ходе рассмотрения данного дела; реализация конституционного права быть избранным испытывает на себе «радирующий эффект» этой проблемы.