Ловушки нового закона о третейском разбирательстве

Разработчики нового российского закона о третейском разбирательстве, который вступает в силу с 1 сентября 2016 года, ориентировались на международную практику или закон «О международном коммерческом арбитраже в РФ». Отсюда взята и практика так называемых «открытых списков», то есть право стороны выбирать арбитра, не ограничиваясь кандидатурами арбитражного учреждения. В этом подходе сразу же проступают черты возможных злоупотреблений.

«Нужное» решение

Реформа третейских судов затевалась в том числе и для борьбы с практикой, когда связанные между собой стороны тем или иным способом формируют управляемый состав арбитров и получают «нужное» решение. Но теперь сделать это будет еще легче благодаря практике открытых списков.

Например, подается иск в арбитражное учреждение, и истец назначает «своего» юриста, но не входящего в штат и не «засвеченного» в судебных процессах от его имени. Проверить его связь со стороной и профессиональную компетенцию у арбитражного учреждения возможностей крайне мало. Статья 12 закона о третейском разбирательстве обязывает арбитров письменно раскрыть информацию о своих связях со сторонами, но последствия невыполнения этой обязанности отсутствуют. В этой ситуации основания для отвода арбитра могут быть выявлены только в результате своеобразной оперативной разработки, так что зачастую причин отклонять кандидатуру не будет.

Далее, то же самое сделает и ответчик, а потом оба арбитра изберут третьего. Если обе стороны связаны, им не составит труда сформировать состав арбитража из юристов одного холдинга, готовых к вынесению «нужного» решения. Самое ужасное в том, что все репутационные издержки от такого решения падут на арбитражное учреждение, которое будет формально администрировать данный спор.

Паралич для арбитража

А в споре, носящем реальный характер, парализовать арбитраж станет гораздо проще, чем раньше. Прежде сторонам приходилось изрядно напрягаться: вспоминать о праве на выработку правовой позиции, личное участие в процессе, оспаривание подписей на документах, необходимость экспертиз, придумывать любые другие действия, приводившие к затягиванию разбирательства. Теперь злоупотребления переместятся в процедуру формирования состава арбитража.

Тут возможны варианты разной степени изысканности. Можно использовать уже описанную схему — назначить своего подконтрольного юриста. Такой арбитр даст согласие, но от выполнения обязанностей уклонится: не будет выбирать третьего арбитра, станет систематически срывать судебный процесс, например, заболеет или отбудет в командировку, не будет являться на заседания, подписывать решения и т.д. А может вообще игнорировать арбитражное учреждение или других арбитров.

Второй путь более изысканный — это выбор малодоступного специалиста. Например, сторона говорит, что желает видеть в качестве арбитра всеми уважаемого В. В. Витрянского. В силу принятой конструкции закона этот вполне правомерный выбор автоматически затянет рассмотрение спора, поскольку игнорировать волю стороны на выбор арбитра нельзя. Далее начнется длительный процесс, в ходе которого надо выяснить, может ли Витрянский поучаствовать в рассмотрении дела о взыскании 30 000 рублей займа где-нибудь в Салехарде, урегулировать вопрос оплаты, процедуру замены и повторного выбора другого арбитра. Ничего удивительного не будет в том, если результатом повторного выбора стороны будет такое же известное, но малодоступное лицо.

Каждое такое действие не блокирует полностью разбирательство, но времени отнимет порядочно. Дело в том, что новый закон усилил императивность регулирования в ключевых вопросах или же перенес уровень регулирования процедурных вопросов с регламента на соглашение сторон. С точки зрения мировых тенденций этот подход весьма перспективен, но он не учитывает, что в значительном числе случаев ответчик не ставит перед собой задачу эффективно разрешить спор.

Можно возразить, что на этот случай законодатель предусмотрел возможность содействия государственного суда в выборе арбитра и сборе доказательств. Но, насколько быстро госсуды работают в России, рассказывать излишне. Так что такое содействие вполне может обернуться естественным препятствием для истца в защите своих прав.

В итоге процесс формирования состава арбитража займет 2-3 месяца, а затем настанет время заявлять отводы. Теперь это процесс не такой быстрый, поскольку рассматривать этот вопрос будет состав арбитров, государственный суд, а возможно, и комитет по назначениям арбитражного учреждения. А последний должен состоять из пяти уважаемых юристов, не связанных с судом. Эту великолепную пятерку нужно будет собрать, на что уйдет еще недели две, а об оспаривании отвода в государственном суде все понятно — там срок будет еще больше.

Когда этот этап пройдет, можно назначать дату заседания и локацию. Место заседания теперь определяется не по автоматической процедуре, этот вопрос стал компетенцией арбитров. Так что и тут могут развернуться дебаты, и не вполне ясно, что будет, если арбитры не смогут договориться.

Все описанное — это только самый первый этап арбитража, который ранее занимал от нескольких дней до пары недель в зависимости от регламента суда. И это мы еще не начали рассматривать спор по существу! А ведь есть еще весьма специфический вопрос — оспаривание компетенции.

Мировая практика на российской почве

Процедура выбора арбитра из открытого списка весьма широко используется в международных коммерческих арбитражах. Вызвано это тем, что круг специалистов, способных эффективно разобрать спор, не так уж и широк, а потому они сами тщательно следят за соблюдением всех формальностей, дабы не нанести ущерб репутации. Кроме того, споры в этой сфере весьма сложны, требуют глубокой специализации, что также ограничивает круг потенциальных арбитров.

Срок разбирательства международных споров в разы длиннее, чем во внутреннем арбитраже, а значит, и проблема длительности процесса не так остра. Но в «обычных» спорах срок играет принципиальное значение. Не секрет, что именно этот фактор в настоящий момент является одним из самых весомых преимуществ арбитража. А если теперь разбирательства будут идти дольше, чем в государственном суде, то это резко сузит круг потенциальных участников арбитража.

Вторым преимуществом третейского разбирательства всегда считался авторитет и профессиональные качества арбитров. Но теперь оно также может уйти в прошлое, поскольку из-за открытых списков на место проверенных профессионалов могут прийти случайные люди, имеющие минимальное представление о процедурах арбитража. А поскольку во внутреннем арбитраже споры по большей части не являются сложными, требуется меньший объем знаний и уровень специализации, это расширяет круг возможных арбитров. Поэтому не так уж сложно найти юриста, готового подписать «нужное» решение и не столь щепетильно относящегося к репутационным потерям.

Целью реформы было обозначено повышение качества выносимых решений и привлечение профессионалов в арбитражное разбирательство. Но введение открытых списков даст прямо противоположный результат.

Эту цель можно было достичь с помощью повышения требований к арбитрам. Но статья 47 закона обязывает каждое арбитражное учреждение иметь список арбитров не менее 30 человек, из которых половина имеют опыт работы судьей и треть имеют ученую степень. Вполне здравый подход вылился в откровенный заградительный барьер! Для арбитражных учреждений вне крупных городов сложно найти арбитров, соответствующих этим критериям. Это вынуждает или закрыться, или использовать «свадебных генералов».

Насколько эти пессимистические прогнозы сбудутся, покажет время. Наверное, многие положения закона будут истолкованы в правильном ключе, и часть проблем уйдет. Но случится это не раньше, чем ведущие российские арбитражные центры хлебнут лиха полной мерой и инициируют процесс судебного толкования.