«Отодрать чиновника». Тайные инструкции судьям и иные способы борьбы с коррупцией

Исторические нюансы правоприменения: установленные законом совершенно одинаковые наказания за взяточничество и казнокрадство в нашей стране на протяжении веков имели абсолютно противоположные последствия — кто-то отделывался испугом, а кто-то очень быстро отходил в мир иной. В наши дни борьба с коррупцией обозначена как один из приоритетов внутренней политики, и наказывают за коррупцию достаточно строго. Хотя, конечно, смотря с чем сравнивать… L.R попытался проследить эволюцию законодательства, устанавливающего ответственность за коррупционные преступления, в течение последних 500 лет истории России.

Кнут как правовой инструмент

Первым главой государства, официально запретившим брать «тайные посулы» (взятки), стал великий князь Московский Иван III, дед Ивана Грозного. В своде законов — «Судебнике» — было закреплено: «А тайных посулов не имати ни князю, ни посаднику». Самой «сытой» в допетровской России была должность воеводы, об аппетитах которых слагались легенды… Наказание сводилось чаще всего к изъятию имущества.

Внук Ивана III оказался куда решительнее: запретив любым чиновникам взимать с народа «мзду незаконную», он впервые ввел понятие «служебный долг» и стал платить функционерам зарплату. За мздоимство же Иоанн Васильевич положил смертную казнь — четвертование. В отдельных случаях изобретательный царь-батюшка повелевал обливать попавшегося взяточника или казнокрада поочередно кипятком и ледяной водой, «пока не помрет», причем иногда правитель брался за такую работу лично.

О положении дел в тогдашней Московии отменно свидетельствует эпистола, посланная фpaнцyзом Шeмo (он состоял при посольстве) своим парижским друзьям, — мсье сетовал, что «нынче дaжe княжны пoдapкoв нe бepyт, ибo кaждый дeнь мздoимцeв пpилюднo paзpyбaют нa кycки пpямo нa гopoдcкoй плoщaди».

Царь Алексей Михайлович в 1649 году принял более мягкое Соборное уложение, по которому за взятки чиновников штрафовали, «лишали чести», наказывали рублем или пороли кнутом.

Петр I тоже весьма жаловал кнут: «Велю как взявших деньги, так и давших положить на плаху и, от плахи подняв, бить кнутом без пощады и сослать на каторгу». Стоит непременно отметить, что вообще подобное битье вполне могло представлять собой юридически замаскированный способ лишения жизни. Все дело в технических деталях исполнения наказания, предварительно доведенных до палача, — последнему могли «шепнуть» как о необходимости лишь немного вразумить приговоренного, так и о задаче вовсе выбить из него дух. Опытный мастер заплечных дел легко реализовал бы оба варианта.

При матушке Екатерине II за взятки уже не казнили, а лишь штрафовали на сумму в пять раз больше взятки, иногда опять-таки пороли, сажали в острог, отдавали в солдаты или в арестантские роты.

Согласно Уложению о наказаниях 1845 года, взяточничество было чревато лишением дворянства, отправкой в солдаты, ссылкой в крепостные рабочие команды. Казнокрадство наказывалось лишением должности и непременным возмещением убытков. Штраф был равен четырехкратной сумме взятки или украденного. Кстати, официально «драть» чиновников перестали лишь в самом конце XIX века, при Николае II.

Судить по-ленински. В основе приговора… биография

Руководитель нового государства В. И. Ленин рассуждал крайне жестко: «Необходимо тотчас, с демонстративной быстротой, внести законопроект, что наказания за взятку (лихоимство, подкуп, сводка для взятки и пр. и т. п.) должны быть не ниже десяти лет тюрьмы и, сверх того, десяти лет принудительных работ». 8 мая 1918 года был составлен декрет СНК «О взяточничестве», который был первым антикоррупционным актом советской России.

Не прошло и пяти лет, как страна шагнула еще дальше: Уголовный кодекс 1922 года предусматривал за взяточничество уже расстрел, так как оно признавалось контрреволюционной деятельностью. По любопытной статистике, в 1923 году ровно 1/3 всех должностных преступлений составляло именно это деяние.

Однако инструкции, разосланные в суды в те годы, прямо гласили, что «лица пролетарского и полупролетарского происхождения могут рассчитывать на снисхождение». Ну, а в отношении «должностных лиц и представителей спекулятивного мира» правосудие должно было осуществляться со всей строгостью. Юриспруденцию вовсю корректировала политика.

Чуть позже, в 1930-е годы, казнокрады и взяточники, которые так или иначе нанесли урон благосостоянию госпредприятий, колхозов и кооперации, однозначно приравнивались к врагам народа. Их дела рекомендовалось рассматривать «с максимальной быстротой» и без сомнения выносить расстрельные приговоры.

Годы послевоенные: кого расстрелять, кого пожурить…

По окончании Великой Отечественной войны, залечивая раны, государство вновь вернулось к застарелой проблеме. Первыми, как в свое время рассказывал L.R, приструнили распоясавшихся представителей юридического сообщества. Были наказаны члены Московской городской коллегии адвокатов, сформировавшие «треки» передачи взяток судьям, а затем проверки вскрыли вопиющие факты злоупотреблений служебным положением самими служителями Фемиды — вплоть до Верховного суда СССР, за мзду снижавшего меры наказания, а то и вовсе освобождавшего преступников. Постов тогда лишились самые титулованные представители системы.

Хрущевская «оттепель» не имела никого отношения к борьбе с описываемым явлением. Более того, новый генсек добился введения смертной казни за систематическую спекуляцию валютными ценностями, в том числе в крупном размере. Февраль 1962 года: Президиум Верховного совета СССР принял указ о применении высшей меры наказания и за получение взятки «в особо крупном размере». Была проведена четкая денежная граница, пересечение которой означало расстрел, а именно — неправедное обогащение больше чем на 100 тыс. рублей. Указ применялся вовсю.

Во времена Брежнева градус антикоррупционного накала здорово спал, было смягчено наказание за получение и дачу взятки, наконец, появилась возможность вовсе избежать ответственности — коль скоро обвиняемый, к примеру, содействует следствию. Мера была направлена, так скажем, на дружескую поддержку «оступившегося».

Но когда наглость коррупционеров зашкаливала, пощады им не было. В 1969 году прогремело «азербайджанское дело», в ходе которого стали известны расценки на приобретение госдолжностей в СССР на местах. Первым секретарем райкома партии можно было стать за 200 тыс. рублей, вторым — за 100 тыс., министром — за 120–150 тыс., ректором вуза — за 100–200 тыс., начальником районного отделения милиции — за 50 тыс., районным прокурором — за 30 тыс. рублей. В Москве же за должность директора магазина платили от 10 тыс. до 30 тыс. рублей, в зависимости от товарооборота. По делу было вынесено несколько расстрельных приговоров.

Не менее резонансным было «рыбное дело» в конце 70-х, завершившееся казнью замминистра рыбного хозяйства Рытова, а также «дело Елисеевского гастронома» против боссов советской торговли в самом начале уже 80-х (несколько человек тоже получили исключительную меру наказания).

Параллельно же «простым советским трудящимся» активно навязывалось мнение, что коррупция для социализма вовсе чуждое явление, присущее только насквозь гнилому буржуазному обществу. Тогда СМИ, разумеется, молчали о том, что с середины 1950-х годов до начала перестройки число официально регистрируемых в уголовной практике случаев взяточничества возросло примерно в 25 (!) раз. А еще через пять лет государственный строй огромной страны вновь изменился.