Правильно ли «Мегафон» оборвал связь с «малолетними дегенератами»

Директор по связям с общественностью «Мегафона» Петр Лидов после акций протеста 12 июня несколько раз назвал в своем твиттере несовершеннолетних участников митингов «малолетними дегенератами». Утром 15 июня Лидов, как бы под давлением общественного мнения и множества постов в социальных сетях, извинился за свои слова и удалил твиты о «дегенератах». В телеграм-канале пресс-службы «Мегафона» назвали его комментарий некорректным.

Не будем даже пытаться рассуждать о том, являются ли последователи Алексея Навального действительно «дегенератами» или «будущей интеллектуальной элитой России», это лежит явно за пределами разумной юриспруденции. Также не будем обсуждать последующую «капитуляцию» "Мегафона" – свой клиент и своя прибыль всегда «ближе к телу», чем некие абстрактные политические комментарии и взгляды отдельных сотрудников, особенно в России, где все коммерческие компании шарахаются от публичной политики, как кошка от собачьего корма. Хотя в данном случае есть одна существенная особенность: в итоге сумбурной общественной дискуссии (или, если угодно, массового троллинга) был удален не оппозиционный, а некий как бы «провластный» пост. Что, согласитесь, своего рода прецедент.

Открытым остается вопрос о том, можно ли кого-то безнаказанно назвать в интернете "дебилом", "дегенератом", "отморозком" и далее по нисходящей. Проблема, крайне актуальная для современных соцсетей и их пользователей. Актуальнее, может быть, даже «прямой линии» Владимира Владимировича, которую мы смотрим раз в год, а оскорбления в социальных сетях читаем по много раз на дню.

Следует, разумеется, оговориться, что в настоящей статье не будут затрагиваться вопросы экстремистских постов, hate speech, разжигания расовой, религиозной и прочей ненависти, а также диффамации: обо всем этом можно писать бесконечно. Попытаемся сосредоточиться на простых и незатейливых оскорблениях в соцсетях – на тех же «дегенератах». Как мы видим, даже они могут иногда иметь просто потрясающий публичный эффект и «ставить на колени» крупные компании.

Сразу определимся, что и на уровне Европы, и на уровне часто стоящей совершенно наособицу Великобритании государственная политика наказаний за оскорбления в соцсетях находится практически в зачаточном и несколько сумбурном состоянии. Очень многое отдано на откуп либо так называемому «общему» законодательству, регламентирующему оскорбления и наказания за них вне социальных сетей, либо норме законодательства о клевете и диффамации, что в большинстве случае подразумевает «private action» (частные действия) «обиженных и оскорбленных». Но иногда государству все-таки приходится «марать руки» и вмешиваться. При этом нельзя не напомнить, что опыт «растленной и разлагающейся» Европы принципиально важен для России, поскольку его обязывает учитывать нижестоящие суды пока еще глубокоуважаемый Верховный суд. В свою очередь Европейский суд, несмотря на кажущуюся независимость, весьма внимательно следит за практикой Верховного суда Великобритании, как наиболее «по понятиям и по старшинству» уважаемого в той же старушке Европе. Именно поэтому в таких тонких и малоисследованных вопросах, как соотношение права на неприкосновенность личной жизни, гарантированного статьей 8 Европейской конвенции, и права на свободу слова, закрепленного в статье 10 конвенции, особенно при «столкновении» этих прав в виртуальной сфере, России хочешь не хочешь, а еще долго придется оглядываться на Европу и Британию.

Попытаемся понять, какие выражения в интернете Европа и Британия считают заслуживающими государственного вмешательства и уголовного наказания, ибо любые выражения «вне» государственного интереса могут служить предметом сугубо частного разбирательства (чаще всего диффамационного), которое, соответственно, выражает частное, а не общественное отношение к тому или иному заявлению.

Несколько весьма громких прецедентов «наказания за мыслепреступления» (приношу извинения за популярную терминологию российских правозащитников) имели место в Британии в 2014 году, когда в апреле учитель Анна Магури была заколота насмерть учеником в Лидсе. Некто Джек Нюсом написал на своей странице в фейсбуке: «Я рад, что училку «почикали», жалею о пацане…» После того как это перепостили больше 2000 раз, к Джеку пришла полиция, и он получил шесть недель тюрьмы, признав свою вину. А вот водитель автобуса Робер Рейли, который написал, что «надо вообще резать всех учителей», получил восемь недель. За комментарии об убийстве экстремистами британского солдата вообще арестовали десять человек. Интернет-тролли, организовавшие атаки на активистов в тех или иных общественных проектах, получали и по три-четыре месяца заключения.

Однако поразителен свежайший пример – прямо из горнила английского суда. Некий Omega Mwaikambo жил рядом с башней Grenfell Tower, где предположительно сгорели 79 человек. В ночь пожара он вышел на улицу с iPad и снял отдельно лежащее тело, частично упакованное в мешок. Пошел и запостил все это в фейсбук с комментарием: «Правительству на все наплевать – вокруг сгоревшей башни валяются никому не нужные неубранные тела». Суд дал мужику три месяца реального заключения на основании раздела 127 of the Communications Act 2003, который запрещает рассылку «посредством электронных коммуникационных сетей сообщений или других объектов, которые откровенно оскорбительны или неприличны, а также возбуждают ненависть». В решении суд указал, что «достоинство мертвых всегда требует уважения. То, что вы сделали путем загрузки этого изображения, показывает отсутствие всякого уважения к жертвам».

Несмотря на кажущуюся простоту, практика применения Malicious Communications Act 1988 и Communications Act 2003, позволяющих карать за высказывания в интернете, широко комментируется и не совсем однозначна. Как мы уже говорили, оставляя за скобками чистый расизм, экстремизм, поощрение терроризма, прямые издевательства и сексуальные комментарии, мы упираемся в наказание за рассылку «посредством электронных коммуникационных сетей сообщений или других объектов, которые откровенно оскорбительны или неприличны, а также совершены с откровенно плохими намерениями».

«Не существует какой-либо официальной меры того, что является серьезным оскорблением, кроме как применение разумно просвещенных, но в то же время неидеальных современных стандартов к конкретному сообщению в конкретном контексте. Тестом является то, составлено ли сообщение в выражениях, способных причинить серьезное оскорбление тем, к кому оно относится», – указывал лорд Бингхэм в DPP v Collins [2006] UKHL 40.

«Саркастический, богохульный или просто грубый комментарий, выражение непопулярного мнения о серьезных или тривиальных вопросах, насмешка или юмор, даже если это омерзительно для некоторых или обидно для других, в отношении которых это сделано, может и должно продолжаться все всякого влияния закона», – говорилось в другом деле Верховного суда.[1]

На основании этого решения Director of Public Prosecutions и было утверждено специальное Руководство по применению законодательства к преследованию за нарушения, включающие использование социальных медиа.[2] Согласно ему прокуроры должны заниматься только теми делами, подпадающими под section 1 of the Malicious Communications Act 1988 and section 127 of the Communications Act 2003, когда они однозначно убеждены, что имеются достаточные доказательства того, что рассматриваемые сообщения более чем:
– оскорбительные, шокирующие и раздражающие;
– саркастические, святотатственные или грубые;
– выражение непопулярного мнения о серьезных или тривиальных вопросах, насмешка или юмор, даже если это омерзительно для некоторых или обидно для других, в отношении которых это сделано.[3]

Важным замечанием является то, что государство отнюдь не заинтересовано в преследовании тех, кто не переступает границ общения, которые явно являются приемлемыми и допустимыми в открытом и демократическом обществе, поддерживающем свободу слова. Особое внимание в этом контексте обращается на решение Европейского суда в известном деле Sunday Times v UK (No 2) [1992] 14 EHRR 229, где указывалось, что статья 10 Европейской конвенции (свобода слова) не только защищает те выражения, которые являются популярными и воспринимаются обществом хорошо, но и выражения, которые являются оскорбительными, шокирующими и отталкивающими.

Специальная комиссия британского парламента подчеркнула, что руководство, предложенное для прокуроров, полностью соответствует современному пониманию свободы слова.[4] Очень характерно, что прокурорское руководство сосредоточено на наказании профессиональных интернет-троллей, лиц, использующих hate speech, revenge porn, преследующих женщин, малолетних или уязвимых лиц, но не называющих других участников политических дискуссий «дебилами». Примитивные бытовые оскорбления, используемые в дискуссиях в соцсетях, из внимания прокуроров выпадают. За ними следят сами соцсети, согласно своим внутренним правилам и политикам, но за них нельзя привлечь к ответственности, они не требуют вмешательства государства и находятся в рамках абсолютно цивилизованного понимания свободы слова.

Можно, разумеется, долго анализировать европейское законодательство и практику, но если спуститься немного на российскую почву, то можно довольно ясно увидеть, что слово «дебил» или «дегенерат» при всей своей непрезентабельности вряд ли вызвало бы интерес у цивилизованных прокуроров, и в преследовании за него уж совершенно точно нет общественного интереса. Да, оно наталкивает на некоторые мысли об уровне образования и культуры человека, его использующего, но вне государственного контроля. А вот то, что мы наблюдаем со стороны поклонников Алексея Навального, является не чем иным, как «обратным интернет-троллингом»: человек использовал предоставленную ему свободу слова, а его затравили. При этом, если даже поверхностно исследовать соцсети самого Алексея Навального и сотрудников ФБК, выражение «дегенерат» покажется лепетом младенца. Посему попытки затроллить человека за подобное выражение есть, по сути, сознательная стрельба в собственную ногу, которая обязательно приведет к ответной травле последователей Навального (впрочем, они на нее регулярно и жалуются). Хотя такова она – политическая борьба в современной России в отсутствие четких юридических норм. Вот кого тут точно нельзя понять, так это позорно «слившийся» "Мегафон". Если бы у меня был их контракт, то точно бы перешел к другому оператору: не дело сдавать собственных сотрудников «птенцам Навального», да еще и безо всяких правовых оснований. Дегенераты, блин.

Позиция редакции Legal.Report может не совпадать с мнением автора.