Пять тезисов в разжигание низменных инстинктов адвокатов

На прошлой неделе у меня состоялся разговор с коллегой, имени которого называть не буду. Он так просил. Собеседник передал мне слова одного адвокатского руководителя. Суть мысли следующая: «Талантов, конечно, пишет увлекательно, а часто и правду, но деятельность его деструктивна, поскольку он встал на путь разжигания низменных инстинктов адвокатов». Цитирую практически дословно.

А накануне этого разговора мне стало известно, что на совещании с участием президентов адвокатских палат уважаемый Юрий Сергеевич Пилипенко приписал мне продвижение в адвокатской среде предельно странных мыслей. Будто бы я, то ли из небольшого ума, то ли врожденной зловредности, проповедую идею никчемности адвокатских палат и, как следствие, передачи функций лицензирования и дисциплинарной ответственности адвокатов в Минюст.

Будучи на моем месте, классик сказал бы: «Перед нами случай так называемого вранья».

Я от такой огульной реакции воздержусь. Предположу, что Юрий Сергеевич находится в плену заблуждения.

Просто проведу инвентаризацию озвученных мной в последние месяцы позиций.

Каждый сможет соотнести их с обвинениями в деструктивном разжигании низменных инстинктов и с приписываемым мне злодейским планом передачи функций адвокатского самоуправления государству.

Но главная моя просьба вот какая.

Вооружитесь, коллеги, виртуальным карандашом. Поставьте напротив каждого тезиса плюс или минус. В том смысле, поддерживаете вы мою позицию или нет. Это будет полезно.

1. По поводу минюстовской концепции «адвокатской монополии». Каждый, кто ознакомился с ней, имел возможность убедиться: она не содержит данных о количестве «свободных юристов», обреченных в принудительном порядке (поскольку под угрозой потери профессии!) влиться в адвокатские ряды. Я считаю подобный подход легкомысленным и ненаучным, чреватым серьезными социальными потрясениями.

2. Итак, количество наших будущих коллег неизвестно. Называемые в обсуждениях цифры сугубо предположительны. От 300 тысяч, вплоть до 1 миллиона. Более чем уверен, что большинство «новобранцев» выкажет желание поработать в сфере уголовного судопроизводства.

Когда меня скептически спрашивают: «А с чего это ты так решил?» – я отвечаю: «А это не я так решил, это мы все так решили». Все просто. Если 85% действующих адвокатов избрали сферу уголовного права, то почему наши новые коллеги должны исходить из каких-то иных побуждений?

При таком положении дел самоочевидно, что конкуренция в уголовном процессе возникнет колоссальная и большинство ныне практикующих коллег потеряет профессию. Попросту говоря, останутся без куска хлеба.

Не менее очевидно и то, что вхождение в уголовное судопроизводство огромного числа неподготовленных юристов обрушит и без того сомнительное качество уголовного судопроизводства.

Отвечает ли такое положение интересам действующих адвокатов и правосудия?

Возможно, в головах адвокатских генералов сидят мечты о счастливом «послезавтра», построенном, так сказать, «на костях» ныне действующих адвокатов. И уж вполне очевидно, что руководить (и получать отчисления!) полумиллионом (допустим так) адвокатов приятнее, чем восьмьюдесятью тысячами.

Но нравственно ли стремиться к достижению «светлого послезавтра» или даже личного благополучия, не объяснив их «побочные последствия» адвокатам, которые будут лишены профессии уже завтра?

Вообще говоря, преодоление проблемы можно нащупать даже в рамках существующей концепции. Необходимо ставить вопрос о «специальном отраслевом лицензировании» адвокатской практики в разных видах судопроизводства и сдаче претендентами полноценных экзаменов по избранной специализации. Разумеется, действующих адвокатов такое правило касаться не должно.

Но к настоящему времени обо всем этом адвокатским руководством даже не заводится разговора. Идея вполне понятна – загнать всех и как можно быстрее в адвокатуру «по упрощенке». А там разберемся. Ибо любая забота о насущных интересах адвокатов лишь затормозит продвижение вожделенной реформы. Как говорится, лес рубят – щепки летят.

Я с таким подходом категорически не согласен. А вы?

Кстати. На только что прошедшем в Екатеринбурге заседании Совета ФПА РФ вице-президент ФПА Г. К. Шаров со ссылкой на проведенные в одной из адвокатских палат «исследования» заявил, что количество «новобранцев» в адвокатуре не превысит 30 тысяч. На мой взгляд, цифра несуразно мала. Я представляю методику проведенного в этой палате подсчета. Лично мне она представляется ошибочной. При всем уважении к проделанной в уважаемой палате работе. Но основной фокус в том, что «исследование», на которое ссылается Г. К. Шаров, никто и никогда не видел в глаза. Допустимо ли доверяться в вопросе, который касается судеб десятков тысяч адвокатов, данным из серии «я слышал от одного авторитетного человека на базаре»?

Но дело даже не в этом. Минюстовские руководители многократно говорили, что «монополия» может состояться лишь при том условии, если «моноадвокатура» сможет полностью обеспечить потребность граждан в юридических услугах. Совокупные 100 тысяч адвокатов этот воз не потянут однозначно. При таких обстоятельствах заявление вице-президента можно рассматривать либо как грубый стратегический просчет, либо как откровенную капитуляцию.

И еще. Цитирую официальный сайт ФПА РФ. «Геннадий Шаров опроверг мнение о том, что вновь вступившие в корпорацию юристы смогут потеснить адвокатов, традиционно участвующих в уголовном судопроизводстве по назначению: предполагается, что в течение пяти лет они будут ограничены в праве вести такие дела (соответствующие положения будут закреплены в специальном акте ФПА РФ и региональных порядках назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве). Если же гражданин обратится к такому адвокату за помощью по соглашению, тот обязан будет предупредить его, что при приеме в адвокатуру не сдавал экзамен по уголовному праву и процессу».

Начнем с того, что словцо «предполагается» не слишком надежно. Хотелось бы не предполагать, а точно знать из положений предложенной Минюстом Концепции.

Но даже не в этом дело. По словам вице-президента получается, что действующие адвокаты накрепко застолбят за собой лишь маргинальное поле дел по назначению. Тех самых, что за 550 рублей в день. А «новобранцы» будут допущены к делам по соглашениям. Не правда ли, славно для действующих адвокатов получится? А насчет «предупредить, что не сдавали экзамен по уголовному праву и процессу» – это, конечно, круто задумано. Только кто же помешает нашим будущим коллегам манкировать пожеланием Геннадия Константиновича? А для тех немногих, кто уважит его авторитетное мнение, – потребовать приема у них соответствующих экзаменов? Или что – специально «заваливать» будем?

3. Согласно положениям Концепции, любым видом свободной юридической деятельности можно будет заниматься лишь внутри адвокатуры.

При таком положении дел лишение адвокатского статуса будет равным лишению права на профессию. С вещами на выход.

Сейчас не так. Любой адвокат, лишенный статуса, может спокойно практиковать в «свободной от адвокатуры зоне». За минусом уголовного судопроизводства.

Вопросы лишения адвокатского статуса решаются и, по положениям Концепции, будут решаться впредь так называемыми органами адвокатского самоуправления.

Из сказанного возникает вопрос: насколько существующее в адвокатуре правовое регулирование и практика адекватны судьбоносной функции лишения юриста профессии? И еще: насколько «органы адвокатского самоуправления» являются таковыми по своей сути, а не только по названию?

На мой взгляд, существующее положение оптимизма не внушает.

На последнем Всероссийском съезде адвокатов был изменен Кодекс профессиональной этики адвокатов. Пределы этического регулирования поведения адвокатов были расширены за рамки профессии. Между тем современная адвокатура существует с 2002 года, и за прошедшие 15 лет я не заметил в поведении адвокатов каких бы то ни было массовых внепрофессиональных безобразий. Так в чем же причина «этической интервенции» за пределы профессии?

Глубоко уверен, что возникший механизм контроля за частно-общественной жизнью адвокатов будет использоваться для давления на «чрезмерно профессионально активных» адвокатов и, шире, для оформления «лояльного» интересам государства поведения адвокатов за пределами профессии. И это начинает происходить с явного благословения адвокатского начальства уже сейчас.

Второй новацией КПЭА стало фактическое табу на внутрикорпоративную критику. В Кодексе была сформулирована позиция, по которой адвокатам адресован запрет нанесения ущерба авторитету адвокатуры и подрыва доверия к ней. Сделано это вне всякой связи с апробированными в законодательстве институтами ответственности за распространение ложных сведений и оскорбительные высказывания.

Стоит ли в профессиональной среде доказывать, что даже обоснованная и рациональная критика наносит неизбежный ущерб «авторитету» объекта критических высказываний? А если это так, то остается ли сомнение в истинной цели запрета на критику – создании в сообществе гнетущей атмосферы классического командно-административного «одобрямса»?

И уж совершенно шокирующим стало изменение нормы КПЭА, ранее позволявшей адвокатам обжаловать решение о прекращении статуса адвоката в судебном порядке.

Теперь, если верить положениям Кодекса, делать этого нельзя. За исключением оспаривания юридико-технической процедуры лишения статуса. Феноменальная антиконституционная безграмотность этой новеллы настолько очевидна, что останавливаться на ее критике я даже не буду.

Интенции, полагаю, очевидны.

А теперь вернемся к основному: согласны ли вы доверить окончательное и бесповоротное решение вопроса о вашем праве на профессию руководству корпорации, запрещающему не только внутреннюю критику, но и отрицающему возможность судебного обжалования своих действий?

При этом напомню – согласно положениям Концепции, после лишения статуса адвокат будет лишен возможности заниматься свободной юридической практикой.

На мой взгляд, подобное регулирование – полное и окончательное безобразие и ахинея. А на ваш?

4. Не находя аргументов для оспаривания высказанных выше соображений, мои оппоненты не устают славить гуманизм и разумность руководящих органов адвокатуры. Некая форма саморекламы.

В связи с этим позволю себе не напоминать о произошедших за последние месяцы событиях. Фамилии адвокатов Трунова, Буркина, Наумова, Жорина, Рочевой на слуху. Конечно, ситуация в отношении каждого – вполне уникальна. Но нужно признать очевидное – оценка их поведения со стороны органов адвокатского самоуправления и руководства ФПА не совпадает с реакцией «адвокатской улицы» (использую замечательный термин Ю. С. Пилипенко).

Но дело даже не в частностях, а в принципе.

Адвокатский генералитет давно уже не оспаривает того факта, что так называемые выборы руководящих органов адвокатуры являются абсолютной фикцией. Президент адвокатской палаты любого уровня (включая ФПА) самостоятельно называет потребные ему персоналии новых членов Совета. Никто другой этого сделать не вправе. Сформированный по указке президента палаты Совет «избирает» президента. Разумеется, прежнего.

Элементарный арифметический подсчет показывает, что за период существования так называемой «ротации» (т. е. с 2004 года) президенты палат имели возможность сменить состав голосующего за них Совета три раза по кругу. При таком гешефте трудно ошибиться в определении состава собственных выборщиков!

Сомневается ли кто-нибудь, что достигаемая таким образом лояльность Совета президенту не имеет ничего общего с декларируемыми принципами демократизма, самоуправления и корпоративности?

Я уже отметил, что против сказанного не спорят даже руководители ФПА. Но что-то говорить надо!

Лично я слышал на сей счет два оригинальных соображения. Прежний президент ФПА любил говорить, что адвокатских руководителей прислали не с Марса. Нынешний – что если будем выбирать по-честному, то будет еще хуже, чем есть.

Отдаю должное юмору руководства.

Но одновременно не могу не спросить: а могут ли сформированные таким образом органы не потерять связи с «адвокатской улицей»? И есть ли у них хотя бы малейшая нужда отстаивать интересы рядовых адвокатов в ходе наметившейся «монополизации»?

5. Пятая совокупность высказываемых мной соображений носит характер, так сказать, критики некоторых сложившихся в адвокатуре безобразных обыкновений. Я бы даже сказал – обыкновенных безобразий.

Боюсь, что именно эти замечания спровоцировали реакцию коллеги, заявившего о «разжигании мной низменных инстинктов адвокатов».

Ибо вполне понятно, что условный «Иван Иванович» всегда будет меньше обижаться на критику его понимания космогонического устройства галактик, чем на то замечание, что нос у него – сизый.

Идет ли речь об этичности извлечения прибыли за счет адвокатских отчислений от сдачи в аренду собственных, «тещиных» и прочих «аффилированных» помещений; о принудительной ли подписке адвокатов на т. н. корпоративные издания; о принудительной ли посылке адвокатов для участия в работе наблюдательных комиссий на выборах; об издании ли нормативных актов разной степени комичности, от обязанности согласования адвокатами публицистических материалов с начальством и вплоть до требования соблюдения стильности макияжа – не суть.

Суть в соблюдении нескольких моральных императивов.

Первый. Мы объединены исключительно по принципу принадлежности к профессии. Следовательно, внутрикорпоративное регулирование не должно, по мере возможности, залазить за ее пределы.

Второй. На коллегах наживаться неэтично и незаконно. По крайней мере, если без этого невмоготу – будь добр, доложись, не скрывайся.

Третий. Если хочешь кем-то покомандовать – ступай в вооруженные силы. А хочешь кого-то рассмешить – подавайся в сатирики или клоуны.

Уважение к профессии, уважение к коллегам, уважение к себе. В конце концов, для адвокатуры это почти одно и то же.

———————

Автор – президент Адвокатской палаты Удмуртской республики.