Тонкости перевода помогли Конституционному суду

Публичные слушания по первому делу, где Конституционный суд апробировал свои новые полномочия — разрешать вопрос о возможности исполнения конкретного решения ЕСПЧ и проверять, соответствует ли практика Страсбургского суда Конституции РФ, — проходили бойко. Полпред правительства в КС Михаил Барщевский 31 марта предлагал судьям простые решения и грустил, когда ему намекали, что они невозможны. Адвокат Сергей Клещёв заставлял зал сдавленно смеяться. Он назвал заключенных, которые лишены права голосовать, «патриотами нашей родины», которые «носят майки патриотического содержания и поддерживают Путина!»

Были в зале и двое бывших осужденных, Сергей Анчугов и Владимир Гладков, с подачи которых ЕСПЧ и пришел к выводу, что Россия нарушает ст.3 протокола № 1 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующую право на свободные выборы. Нарушение состоит в том, что заключенным запрещается голосовать на выборах (ч.3 ст.32 Конституции РФ). По мнению ЕСПЧ, полный запрет недопустим.

Страсбург не ставил для России категорического условия о необходимости менять основной закон, он лишь указал, что устранить «неполадку» можно двумя способами — «соответствующим политическим процессом» (изменением Конституции) или толкованием ее норм. Что и предстояло осуществить Конституционному суду.

Ни один из выступавших во время публичных слушаний защитников российского правопорядка не сказал ничего, что отразилось бы в постановлении КС. Судьи нашли более тонкий способ отреагировать.

Начали судьи с того, что в решении ЕСПЧ, в той части, где суд требовал установить дифференциацию ограничения избирательного права для лиц, лишенных свободы, был использован термин detention. Однако при переводе его на русский язык он означает не только граждан, которые отбывают наказание в специальных учреждениях, но и тех лиц, которые лишены свободы лишь отчасти, находясь под каким-либо из видов ареста, например. Термин, означающий лишь лиц, совершенно лишенных свободы — imprisonment, не был использован Страсбургским судом. А потому абсолютного запрета избирать, о котором написано в решении ЕСПЧ, в России нет, сделал заключение КС.

К тому же требующийся дифференцированный подход, по мнению конституционных судей, в России есть. Аргументировал КС это с помощью толкования Конституции через призму уголовного законодательства. В постановлении говорится, что к лицам, совершившим преступления средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие, суд дифференцированно, в зависимости от степени вины, исходя из личности и других факторов, применяет наказание. В ряде случаев лишение свободы может и не использоваться. Кроме того, в контексте норм УК по общему правилу исключается наказание в виде лишения свободы для тех, кто впервые совершил преступление небольшой тяжести.

КС совершил и исторический экскурс, даже два. Во-первых, напомнил, что при обсуждении в 1993 году проекта Конституции предлагались разные способы реализации запрета для заключенных голосовать, его могло бы и не быть вообще, но раз он был установлен во время референдума, то это воля многонационального народа России, которую необходимо уважать. Во-вторых, при присоединении к Европейской конвенции Россия была уверена, что нормы ее законодательства не противоречат этому документу. И тот факт, что впоследствии путем истолкования его статей ЕСПЧ пришел к иному выводу, не обязывает Россию менять свою изначальную позицию.

По мнению КС, ЕСПЧ не имел права осуществлять абстрактный контроль российской Конституции. Разрешение дела заявителей он должен был рассматривать in concreto, то есть по фактической стороне. Но никак не «дополнять» своим решением существующие нормы в российском законодательстве.

Что же касается Анчугова и Гладкова — они вовсе не жертвы, сказал КС. Они были осуждены к наказанию в виде 15 лет лишения свободы. А значит, даже в соответствии с позицией ЕСПЧ по ряду дел, понесли наказание, которое исключает возможность реализации избирательного права. Таким образом, Россия никак не может ни пересмотреть их дела, ни изменить допущенные нарушения, если они имели место.

В итоге КС постановил «признать исполнение решения ЕСПЧ в части мер общего характера, предполагающих изменения законодательства, невозможным», поскольку ч.3 ст.32 несет в себе императивный запрет. Тем не менее судьи признали «исполнение решения реализуемым», поскольку в России существует дифференцированная система и нет абсолютного запрета на лишение избирательного права в отношении осужденных. К тому же российский законодатель правомочен оптимизировать систему уголовных наказаний. Это может быть, например, в ряде случаев организации условий для перевода граждан на альтернативные виды наказаний, чтобы они содержались в исправительных учреждениях с полусвободным режимом. «[Такое] толкование Конституции позволяет избежать возникших коллизий национальной юрисдикции и юрисдикции ЕСПЧ», — это итоговый вывод КС. Остается дождаться, что по этому поводу скажут европейские структуры.