Уголовная политика: забег вслепую

Экономическое уголовное право на протяжении последних лет является одним из наиболее интенсивно реформируемых блоков уголовного законодательства. В процессе задействованы самые разнообразные лица и силы, имеют место как реформы, так и контрреформы, но самое главное и печальное состоит в том, что с точки зрения уголовной политики это путь слепца. Попытка показать это будет представлена ниже.

Гражданское общество спрашивать не стали

Очередной этап реформирования экономического уголовного законодательства наступил летом 2016 года, когда было принято сразу два федеральных закона, изменяющих в интересующей части УК РФ. Первый из них, № 325–ФЗ от 3 июля «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации»[1]. Он был внесен в Госдуму 26 мая 2016 года, а уже 21 июня принят ею в окончательной редакции.

Понятно, что принятию законопроекта предшествовала большая подготовительная работа (и мы в курсе отдельных этапов этой работы, где голос научного сообщества тем не менее также звучал очень слабо). Однако одно дело — работа над невнесенным проектом в рамках институтов гражданского общества, а другое — обсуждение уже официального проекта. Как минимум, с учётом значимости проекта подобная спешка неприемлема, так как не позволила должным образом его обсудить, в том числе с привлечением экспертного сообщества. Как следствие, за исключением метаморфоз с мошенничеством в сфере предпринимательской деятельности[2] и мелких технических правок, законопроект прошел все три чтения в практически неизменном виде. Это свидетельствует либо о высоком качестве проекта (что будет поставлено под сомнение далее), либо о недопустимой спешке при его принятии.

Второй закон обсуждался в Госдуме немного дольше, будучи представлен общественности еще летом 2015 года, а внесен — зимой того же года. Это принятый по инициативе Верховного суда РФ № 323–ФЗ от 3 июля «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности», куда на последних стадиях его рассмотрения странным образом «перекочевала» из первого проекта норма об ответственности за мошенничество в сфере предпринимательской деятельности и который также содержит несколько иных интересных для экономического уголовного права новаций.

Цена свободы

В попытке активизировать применение ч.2 ст.76.1 УК РФ № 325–ФЗ [3] внес в ее текст ряд новелл. Изменения в пояснительной записке мотивируются необходимостью расширить сферу ее действия и снизить размер денежного возмещения, подлежащего перечислению в федеральный бюджет, выступающего условием для освобождения от уголовной ответственности. За этими словами стоит в реальности провальная практика применения этой нормы в последние годы: на судебных стадиях (по открытым данным Судебного департамента при Верховном суде РФ) в 2013–2015 годы эта норма применялась ежегодно по одному (!) разу.

Чисто «экономический» аспект применения нормы, возможно, прояснит ситуацию. Все статьи, на которые распространяется действие ч.2 ст.76.1 УК РФ (кроме ст.184 УК[4], попавшей сюда по очевидному недосмотру и летом 2016 года исключенной из перечня), в качестве криминообразующего признака предполагают крупный размер ущерба, который варьируется от 250 000 до 6 млн руб. (здесь же и «стандартный» крупный размер, установленный в примечании к ст.169 УК РФ в виде 1,5 млн руб.). Соответственно, простая арифметика показывает, что пятикратное возмещение в федеральный бюджет должно составлять по своему минимальному порогу в зависимости от статьи от 1,25 млн до 30 млн руб. При том, что штраф в соответствующих статьях Особенной части УК РФ нигде не превышает 1 млн руб, и чаще всего намного ниже.

Иными словами, на одной чаше весов у виновного следующие соображения: освобождение от уголовной ответственности по нереабилитрующим основаниям (по ч.2 ст.76.1 УК), что с точки зрения неуголовных следствий практически равно судимости, а также надо заплатить весьма существенную сумму. На другой чаше весов — возможность «заволокитить» дело, добиться его прекращения по реабилитирующему основанию или оправдательного приговора. В худшем случае — быть приговоренным к штрафу, не превышающему 1 млн руб., то есть значительно меньшему, чем требуемая сумма возмещения. В самом худшем — к условному лишению свободы. В самом-самом — к реальному лишению свободы. Так, по данным Судебного департамента при Верховном суде РФ, в 2015 году за преступления из главы 22 УК (Преступления в сфере экономической деятельности) было осуждено всего 4 225 лиц; из них 2 109 — за преступления, не входящие в список ст.175, 186 и 187 УК[5] (самые сурово наказываемые в главе, исходя из практики назначения наказания, и не охватываемые ч.2 ст.76.1 УК РФ). Соответственно, лишь 147 лицам из 2 109 (6,9%) было назначено реальное лишение свободы, еще 290 (13,7%) — лишение свободы условно, а 474 (22,4%) — штраф.

В этой ситуации экономически выгоднее рискнуть, так как и в том (при применении ч.2 ст.76.1 УК РФ), и в другом (при осуждении) случае неимущественные издержки почти одинаковы негативны, а имущественно намного выгоднее быть осужденным к штрафу с учетом того, что шанс быть приговоренным к лишению свободы крайне низок — грубо говоря один к пяти, а к реальному и того ниже. Данный анализ с точки зрения экономико-социологической может быть примитивен, однако за неимением лучшего объяснения довольствуемся пока им.

Видимо, отчасти этими соображениями и руководствовались авторы новаций лета 2016 года, хотя кардинально улучшить положение дел им не удалось. Достаточно вновь произвести арифметические подсчеты: после увеличения пороговых значений крупного размера ущерба в статьях главы 22 УК РФ теперь уже размер двукратного возмещения в федеральный бюджет составляет от 3 млн руб. (примечание к ст.185 УК РФ) и выше. И это при том, что штраф в соответствующих статьях Особенной части УК нигде по-прежнему не превышает 1 млн руб. Наиболее близко разрыв сократился применительно к ч.3 ст.180 УК РФ[6]: здесь крупный ущерб по-прежнему составляет 250 000 руб., что дает возмещение в 500 000 руб., однако максимум штрафа по ч.3 теперь только 400 000 руб.

Не рассматривая это как единственно возможное средство «реанимации» ч.2 ст.76.1 УК РФ, можно предположить, что установление двукратного или даже многократного возмещения заработало бы при условии, что штраф за экономические преступления в кратном размере стал бы основным видом наказания. Но здесь главное не установить заведомо невыплачиваемые размеры штрафов (как это было ошибочно сделано в связи с коррупционными преступлениями) с безальтернативной заменой его неуплаты реальным лишением свободы.

Кроме того, данный вид освобождения нужно рассматривать в комплексе с иными факторами. В частности, те преступления, которые сейчас находятся в списке ч.2 ст.76.1 УК, могут вменяться в совокупности с иными составами, расположенными, например, в главах 21 и 23 УК РФ («Преступления против собственности» и «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях«»), в особенности «в связке» со ст.159 (мошенничество), 160 (присвоение или растрата) и 201 (злоупотребление полномочиями) УК РФ. Однако ни на одно из преступлений этой главы рассматриваемая норма не распространяется, что лишает смысла ее применение в отношении составов из главы 22 УК РФ.

Представляется, что существование нормы, подобной ч.2 ст.76.1 УК РФ (при условии ее надлежащего конструирования), вполне приемлемо при условии распространения ее действия в целом на круг «монетарных» преступлений.

Предлагаю пари

Рискуя пророчить плохое, скажем, что поспешно принятые поправки, не прошедшие должной экспертизы, так и останутся неработающими нормами уголовного закона. К сожалению, в области экономического уголовного законодательства в последние годы господствует идеология «принять и отчитаться о выполнении (повесить новость на сайте)». Иногда кажется, что изменения в законодательство готовятся дилетантами, не знающими основ уголовного права и не умеющими даже толком посчитать выгоды и издержки. Как иначе объяснить то, что начиная с конца 2000-х годов, когда за экономическое уголовное право законодатель взялся всерьез, эффект почти нулевой? Все это доразрушает и без того разваленный остов российского уголовного права. И в противовес этому дилетантизму можно предложить только своего рода пари: те, кого не слушают при принятии поправок, могут сделать их работающими, если им дадут такой шанс.

Автор — Геннадий Есаков, доктор юридических наук, профессор,

заведующий  кафедрой уголовного права и криминалистики факультета права НИУ ВШЭ

Примечания: