«Нам вменяют то, что мы не совершали»

Александр Орлов Новости01.10.2020

01.10.2020

Елена Троицкая и Алексей Иванов. Фото: Кирилл Канин

В Центральном районном суде Кемерова продолжается суд по делу о вымогательстве акций АО «Разрез «Инской». Показания дали бывшие заместитель губернатора области Алексей Иванов и начальник департамента административных органов региона Елена Троицкая. Они отвергли обвинения, заявив, что их целью была «не чья-то собственность», а погашение задолженности по зарплате на предприятии.

«Телефон — это продолжение руки»

На скамье подсудимых, напомним, экс-заместители главы региона Амана Тулеева Алексей Иванов и Александр Данильченко, бывший руководитель СК РФ по Кемеровской области Сергей Калинкин, два следователя, а также предприниматель Александр Щукин.

Троицкая являлась довольно осведомленным чиновником. Вверенный ей департамент следил за долгами предприятий перед работниками и участвовал в работе областного штаба по финансовому мониторингу и выработке мер поддержки отраслей экономики Кемеровской области. Елена Троицкая принимала участие в заседаниях вместе с главами региональных и федеральных надзирающих и силовых ведомств.

С осени 2015 года из-за невыплаты заработной платы и налогов на штабы по финмониторингу постоянно приглашали руководителей АО «Разрез «Инской» Андрея Месяца и Андрея Гайдина.

«8 июля 2016 года около 12 часов, во время обеденного перерыва, — вспоминала на суде Троицкая, — я была вызвана к тогдашнему губернатору… На совещании Аман Тулеев сказал, что шахтеры «Инского» утром сели в забастовку, так как несколько месяцев не получают зарплату. Они угрожают перекрыть Транссиб».

В тот же день Троицкая по поручению главы региона вместе с представителями прокуратуры и Следственного комитета выехала на разрез.

Там прошло еще одно совещание с руководством шахты.

Упомянутый Андрей Гайдин пообещал до 15 июля 2016 года погасить имеющуюся задолженность.

«При этом он не смог с уверенностью, спокойно и авторитетно ответить на вопросы. В целом Гайдин показался мне неуверенным, растерянным, у него была сбивчивая манера речи. Я посчитала, что он просто выкручивается», — заключила Троицкая. Источником денег, по мнению Гайдина, был договор на поставку угля, при том что поставщик по «громкой связи» заявил: «Будет уголь — будут деньги». Но угля не было на складах и он давно не добывался из-за технологической аварии.

Вечером того же дня состоялось собрание шахтеров в актовом зале административного корпуса.

«Оно проходило в очень напряженной обстановке, — поясняла в суде Троицкая. — Горняки говорили резко, громко, кричали с мест о том, что им надоели обещания руководства, что они уже больше не могут работать без зарплаты, что у всех семьи, которые надо кормить, кредиты, что детям в глаза невозможно смотреть, что они не обязаны спускаться в шахту и рисковать жизнями, раз им не платят зарплату. В истории Кузбасса забастовки шахтеров, рельсовые войны — это не пустые угрозы, а историческая реальность. Мы не были уверены, что ситуация не выйдет из-под контроля и нас не закидают гнилыми помидорами».

Утром 12 июля Троицкую вызвал к себе заместитель губернатора Иванов и сообщил, что сотрудники следственного управления СК РФ по Кемеровской области в рамках возбужденного уголовного дела о невыплате зарплаты задержали собственника 51% акций АО «Разрез «Инской» Антона Цыганкова.

«Следует отметить, что губернатор всегда очень четко формулировал свои поручения, переспрашивал у каждого, все ли понятно, — сделала акцент Троицкая в своих показаниях. — Поэтому невозможно было не выполнить или проигнорировать поручение Тулеева о встрече с Цыганковым. Это касалось и заместителей губернатора, и начальников департаментов… Если ты сидишь на обеде и ешь котлету — значит, бросай котлету, беги к губернатору. Было нерушимое правило, которое не обсуждалось: телефон — продолжение руки».

Встреча без диктофона

Троицкая, Иванов и еще один заместитель губернатора Александр Данильченко поехали в кемеровский Следственный комитет. Встреча с Цыганковым стала возможной после его согласия. Троицкая не помнит, были ли на нем наручники, но даже если были, не удивилась бы.

«Являясь сотрудником департамента административных органов, я раз в одну-две недели принимала участие практически в каждом заседании штаба по финмониторингу. На них прямо в Белый зал областной администрации некоторых нерадивых директоров или собственников привозили в наручниках из ИВС или СИЗО или увозили из зала в наручниках… В ходе беседы Цыганков показал полную неосведомленность о реальной ситуации на «Инском», говорил: «Что вы, что вы! Там все хорошо! Мне докладывает Гайдин, что там все нормально, еще чуть-чуть — и совсем наладится: уголь пойдет, деньги есть!» У меня сложилось впечатление, что он либо намеренно так говорит, либо на самом деле не владеет ситуацией».

Общаясь с Цыганковым, Троицкая окончательно осознала, что тот не способен самостоятельно решить проблемы разреза. Он даже просил у представителей власти совета, что нужно сделать в данной ситуации, как найти инвестора. Кроме того, Цыганков утверждал, что принадлежащие ему акции «Разреза «Инской» заложены в латвийском коммерческом банке M2M Europe в обеспечение кредита, который он брал для приобретения комбайна.

«Хочу подчеркнуть, что разговор в здании СК происходил в спокойной, деловой, дискуссионной манере, — пояснила Елена Троицкая. — Цыганков никаких жалоб не предъявлял. Во-первых, он мог отказаться с нами разговаривать уже на входе. Во-вторых, он мог поднять свои руки вместе с наручниками и сказать: «Посмотрите, уважаемые! Что, собственно говоря, происходит?!» Ничего этого не было. Я не высказывала в адрес Цыганкова никаких угроз, что подтвердил и сам потерпевший в ходе очной ставки. Мои коллеги также не угрожали Цыганкову. Если бы я знала, куда приведут нас наши благие помыслы, я бы к Цыганкову на встречу с диктофоном пошла. Но кто мог знать?»

«Проблема акций нас не интересовала»

Алексей Иванов, как и Троицкая, заявил, что категорически не согласен с предъявленными обвинениями. «Мои действия были направлены исключительно на выполнение указаний руководителя субъекта и своих должностных обязанностей по координации работы правоохранительных органов и органов военного управления, — заявил в суде Иванов. — То есть прежде всего на предотвращение дестабилизации социальной обстановки и техногенной аварии на шахте «Инской», где работало более 900 человек. Я и мои коллеги действовали в интересах защиты прав трудящихся, а именно: получение ими заработной платы, безопасности труда, социальной стабильности, как на предприятии, так и в области в целом, а не в интересах предпринимателя Александра Щукина, как это указано в обвинительном заключении. Сам лично я умысла на вымогательство не имел, в сговор ни с кем не вступал, предложение совершать вымогательство никому не делал и никаких корыстных интересов не преследовал».

Иванов напомнил, что все контакты с крупными предпринимателями санкционировал лично Тулеев и осуществляли их только его заместители.

В 2016 году на шахте «Разрез «Инской» росли долги по заработной плате, к июлю достигнув 61 млн рублей, при том что по всем предприятиям Кузбасса задолженность была 80 млн. Получается, «Разрез «Инской» формировал три четверти суммы этого показателя. Об этом докладывали президенту страны и премьеру.

«Здесь я хотел бы вернуться чуть назад, потому что в суде исследовались мои телефонные разговоры, — сделал отступление Иванов. — В феврале 2016 года состоялась встреча губернатора с Александром Щукиным. Я на ней лично не присутствовал, но потом решение до меня довел сам Тулеев. Он попросил бизнесмена внести в бюджет области в рамках социального соглашения с его коммерческой структурой 200 млн рублей. Эти средства предполагалось потратить на социальные объекты, приобретение скорой помощи, дороги, благоустройство и объекты по подготовке к Дню шахтера в Кемерове. Первые 100 млн в бюджет области поступили в марте. 70 млн пришли 11 и 12 июля на счета благотворительного фонда «Милосердие», из которого их позже выдали шахтерам. 30 млн перечислены в первой декаде августа. То есть Щукин выполнил свои обязательства».

Далее. «На встрече с Цыганковым проблема акций нас совершенно не интересовала, — утверждает Иванов. — Я из опыта работы знал, что первоочередное право приобретения ценных бумаг принадлежит другим акционерам. К тому же мы понимали, что есть обременение в виде залога в латвийском банке. Смысл вести разговор об акциях? Предположим, Цыганков согласился бы продать их… Мы бы доложили губернатору, а дальше-то что? У нас задача была другая. Выплатить деньги на карточки шахтерам, погасив задолженность по зарплате». И это надо было сделать к 15 июля, иначе шахтеры грозили общей забастовкой.

Мотив Цыганкова подать заявление о вымогательстве и угрозах в правоохранительные органы Иванов объясняет так: «Я считаю, что Цыганков — персонаж, зависимый от своих партнеров, с учетом их веса в обществе, поэтому он несамостоятелен в своих решениях».

«Лично мне Щукин не предлагал требовать акции, принадлежащие Цыганкову, — однозначно отметил суде Иванов. — Мы не обсуждали возможность заключения Цыганкова под стражу, применения к нему устрашающих мер. Хочу подчеркнуть, что фамилия Щукина как потенциального инвестора возникла уже после разговора с Цыганковым, и я позвонил ему лично. Плана по вымогательству акций не было. Все, что написано относительно этого в обвинительном заключении, неправда… После мы со Щукиным обсуждали возможность его поездки в Москву на встречу с реальным собственником разреза Гавриилом Юшваевым. В разговоре перед вылетом Щукин сказал, что есть достоверная информация из Москвы о том, кто такой Юшваев, его связях, возможности в крупном бизнесе, в стране, в правительственных кругах, поэтому с ним надо вести обязательно очень серьезный диалог. С учетом этого он решил никаких действий до переговоров не совершать. «С такими людьми и бизнес вести страшно. Мы тут лапти сибирские, куда мы со своими деньгами, со своими копейками против миллиардов», — говорил тогда Щукин».

Адвокат предпринимателя Михаил Пендюрин, зачитав фрагмент обвинительно заключения, поинтересовался у Алексея Иванова, «вступал ли он в преступный сговор с кем-либо касательно вымогательства акций разреза, тем более с применением насилия».

«Лично мне Щукин не предлагал требовать акции, принадлежащие Цыганкову, — отрицал Иванов. — Равно как возбуждение уголовного дела, заключение его под стражу. Обсуждал ли Щукин это с другими лицами, мне неизвестно. Во всяком случае, мне никто об этом не говорил. Хочу здесь подчеркнуть, что фамилия Щукина как потенциального инвестора возникла уже после разговора с Цыганковым, и я позвонил ему».

Далее Иванов: «Впервые я узнал о том, что задержан Цыганков, в вечернем разговоре с Калинкиным (глава кемеровского СК) 11 июля 2016 года, накануне изучаемых нами событий. Задача необходимости встречи с собственником была обозначена губернатором на утреннем совещании 12 июля 2016 года. Вопрос об акциях на этом совещании совершенно не поднимался и задача такая не ставилась. Не было сомнений в наличии процессуальных оснований в возбуждении уголовного дела и задержании Цыганкова. Я этот вопрос просто для себя не ставил, это компетенция совершенно не моя, при этом я не сомневался, что все находится в правовом поле».

По ходатайству стороны защиты суд огласил расшифровку трехминутного телефонного разговора Алексея Иванова и первого вице-губернатора Максима Макина, который состоялся в 12 июля 2016 года.

В числе прочего там была фраза: «Меня не будет на совещании, я занимаюсь отбиранием шахты, избиением негодяев, если хочешь, бегаю с паяльником сейчас… Того (Цыганкова) заставлять отдавать, а этих (представителей Щукина) заставлять взять! Ужас! Ну там ***** (капец), конечно! Сейчас вот чем глубже, тем… Но самое главное, что это все понимают, что другого пути нет, поэтому это чувство самосохранения и спасает ситуацию».

Иванов пояснил: «Слово «заставлять» я сейчас вспоминаю как ответ на шутку Макина про паяльники. А вообще я говорю в начале разговора — «уговаривать». Поэтому лейтмотив этого разговора я для себя вижу именно так. О том, что еще не было совершено: возьмут ли это предприятие себе в управление, заведут ли туда технических специалистов, сможем ли мы выдать деньги из фонда «Милосердие» — это был еще большой вопрос. Ни устного, ни письменного, никакого вообще плана не существовало. Его и нет вообще в природе, и в наших разговорах этого совершенно не присутствовало, мы не распределяли никакие роли».

Кроме того, свидетели, в том числе советница Макина Инна Денисова, утверждали, что такие фразы — не более чем особенности лексики и острого юмора генерал-майора в отставке Алексея Иванова.

Отвечая на вопрос адвоката Маргариты Шандровой, Иванов рассказал, как чиновники информировали главу регионального СУ СКР о том, что происходило в кабинете следователя: «После нашей встречи с Цыганковым мы заходим в кабинет Калинкина, он спрашивает: «Как дела?» Это естественно и вполне нормально. Я ему отвечаю: «Все нормально, диалог есть». И все. Я имел в виду, что Цыганков попросил нас помочь ему найти инвестора. Очень краткая информация, поскольку больше я ему пока ничего сказать не мог».

L.R продолжит следить за процессом.

Читайте об этом деле также в материалах:

Эксперты оценили «Разрез «Инской» в один рубль

«То, что нам здесь предъявили, — это вообще дикость»

Эксперт: В деле «Инского» следствие в два раза завысило стоимость предмета вымогательства

Доказательства защиты остались при ней

Дело «Инского»: «технические огрехи» экспертов и следствия

Дело «Инского»: как рассчитать цену некотируемых акций? 

Бухгалтерия «Разреза «Инской» оказалась «потерявшимся» вещдоком

«Мы просили вернуть нам деньги. Криминал-то в чем?»

«Они позорятся, за счет губернатора заработную плату платят»

«Хоть бери коленвал, ныряй в море и не выныривай! Глушить начали»